— Пстсссс! — вздохнул глушитель.
Чанг!
Тяжелая девятимиллиметровая пуля врезалась в деревянную дверцу, расколов ее, как топор колоду. Щепки брызнули в стороны, и одна из них пробила Алексу щеку — он мотнул головой, как корова, отгоняющая слепней. Щепа торчала у него чуть ниже скулы, словно попавшая в цель стрела.
На это раз Алекс ничего не сказал, глаза у него были совершенно обалделые.
— Нет у меня времени, — сказал Савенко. — Поэтому — не зли меня. Будет хуже.
— Что ты хочешь? Что тебе надо знать? — неожиданно спросил Андреевич хриплым и натужным от боли голосом.
— Где дети? — Сергей перевел взгляд на лже-сантехника. — Это первый и главный вопрос.
— Хера тебе! — выдохнул Андреевич. — Ты сам их всех кончил — и жену, и де…
Чанг!
Пуля ударила его в кисть руки, которой он прикрывал рану, прошла на вылет и пробила плечо второй раз, прошив мякоть бицепса.
Андреевич завыл, как побитый щенок и замотал головой, прихваченной к ножке стола.
Гильза, горячая и резко пахнущая сгоревшим порохом, упала на пол между ног Алекса, покатилась и замерла, как раз у паха.
— Твоя очередь, — сказал Савенко, и поднял пистолет.
— Только не это, — едва выговорил белый, как мел Алекс, — только не туда!
Щепка, торчащая в его щеке, мелко задрожала.
Лже-сантехник продолжал скулить и трясти раздробленной кистью, щедро орошая кровью все вокруг.
— Нет! — заорал Алекс, ощущая, как от взгляда этих застывших карих глаз, от хлещущей из ран напарника крови, от вида ствола наведенного на его промежность, против воли опустошается мочевой пузырь и расслабляется сфинктер.
Чанг!
Пуля врезалась в пол в сантиметре он того места, где под тканью располагалась плоть.
— Где дети? — прошелестел голос Савенко. — Где они? Адрес?
Алекс попытался выдавить из себя ответ, но не смог. Ужас и омерзение к самому себе, которое он испытал, почувствовав, как хлещет из него, наполняя белье и брюки, ставшая совершенно жидкой от животного страха каловая масса, сдавили ему горло.
Чанг!
На этот раз пуля пробила намокшую ткань брюк, и обожгла подтянувшуюся к телу мошонку.
Алекс завизжал, как кастрируемый поросенок — на грани ультразвука.
— Дякую тобi… — внезапно запел все еще включенный телевизор. — За то, що ти завжди зi мною…
На мониторах наблюдения двигались цветные картинки — толпа, двор, крыша, другой двор, чердак (тот на котором лежал в схроне Савенко), улица с верхней точки, опять крыша…
На лэптопе Алекса в качестве скринсейвера крутился земной шар. Красиво выполненный, как автоматически отметил Сергей, укрытый полупрозрачной дымкой атмосферы и клочковатыми, как распушенная вата, сероватыми облаками.
