Ах ты, бес! Предупредить? Обождать еще? Мы-то отсидимся, а завтра сюда новые бедолаги приедут…
– Ответ же мой, любезный хозяин, вот в чем состоит. Для рыцаря все добродетели любезны и глубоко почитаемы, прежде же всего – преданность вере христианской. Однако же имеются некоторые, для рыцарей особо важные. Первой назову я верность, второй же – бесстрашие. Но пуще всего ценю я милосердие к ближнему, ибо в чем долг рыцарский состоит, как не в защите ближнего своего?
– Как прекрасны ваши слова, сеньор! – воскликнул хозяин. – А посему, верю, ответите вы на третий вопрос, ибо поспорили мы с постояльцем моим, какой рыцарский меч почитается наиболее славным?…
– Ну все! Я вам сейчас покажу меч, негодяи! Я вам!… Лисенсиат! Что, неужели дверь открывает?
– Не смей! – заорал я что есть силы. – Не смей! Но понял – поздно!
– А-а-а-а-а-а!
Черт, дьявол, палец о дагу порезал!…
– Дон Саладо! Тарч! Тарч! Тарч!
И – ногой в дверь. Щеколду я раньше отодвинуть успел – когда тот дурак пухлый свою открывать начал.
– Тарч!
(Про «тарч» – чтобы три раза, мы с Доном Саладо еще на дворе сговорились. На том самый случай, который крайний.)
– Тарч!!!
В коридоре – тени,тени,
Пляшут тени сарабанду,
На полу, на стенах, всюду.
Посреди – свечной огарок
В медной плошке, еле дышит.
Двери – настежь, словно буря
Пронеслась сейчас по дому.
В коридоре – Дон Саладо,
Босиком, в ночной рубахе,
Меч в руке, бородка – дыбом,
Ланчелоте – да и только!
В стороне чуток – хозяин,
Император Трапезундский,
К стенке крашеной прижался,
А в руках – тесак тяжелый.
Где-то шум, кричат, дерутся,
Только где – поди пойми!
– Начо!
Кажется, мой рыцарь меня даже не заметил. В темноте, поди, сидел, а тут какой-никакой, а свет.
– Здесь! – заорал я, прижимаясь к стене. Только бы сбоку не подобрались! Темно, свечка вот-вот сдохнет…
– Ах ты! А-а-а!
Чей это голос? Чей крик? Лисенсиата? Ах, черт! Толстячок!
– Туда! – закричал я, тыча дагой в открытую дверь – ту самую, которую дурень ученый открыл себе на беду. – Туда, Дон Саладо!
Но – опоздали!
Слишком поздно я увидел, что поганец-хозяин к свечке подбирается. Слишком поздно заметил, как его башмак…
Тьма!
Ну все! Эти-то небось здесь каждый вершок знают, без света обойдутся…
– Рыцарь! Назад! Стойте на месте, не пускайте никого. Рубите всех!
А сам – по-над стеночкой, по-над стеночкой. Тихо так…
И снова: «А-а-а-а-а-ах!»
Шаги! Нет, вроде как бежит кто-то. Вниз бежит. Хозяин? Нет, у того шаги другие…
– Сеньоры! Сеньоры! Вы живы? Если живы, откликнетесь!
