– Да мне и думать нечего было! – закричала Галя. – Откуда я могу знать о здешней тараканьей борьбе, обо всех этих ничтожных, гадких интригах.
Я чувствовал, как клубится, постепенно затопляя меня, черная бесплодная ярость, желание заорать звериным воплем, исчезнуть.
Но не закричал. Продышался, будто вынырнул с огромной глубины, и сдавленно – тихо сказал:
– Я тебя прошу костюм снять, упаковать и отнести обратно в магазин…
– Как? – поразилась Галя.
– Очень просто. Отнеси и скажи Салтыковой, что костюм тебе мал, что я не разрешаю брать вещей из – под прилавка, что ты терпеть не можешь фирменную «ангорку». Говори, что хочешь, но костюма чтобы я этого не видел.
– Ты из меня делаешь совершенную дуру! Тебе нужно, чтобы надо мной смеялись? – закричала Галя.
– Нет. Мне нужно, чтобы я тебя не стыдился. Иди в магазин и сдай костюм.
– Стас, ты меня извини, конечно, что я вмешиваюсь, но мне кажется, ты не прав сейчас, – сочувственно-мягко сказал Владик. – Не только Галя, но и я не улавливаю смысл некоторых твоих действий, а возникновение твоих симпатий и антипатий иногда просто непостижимо для меня…
В тишине раздавались только судорожные всхлипывания Гали.
– Скажи, Владик, ты ведь опытный человек, житейско-бытовой мудрец. Может быть, действительно мне надо завязывать со всей этой суетой и нервотрепкой?
Он скорчил гримасу совершеннейшего недоумения:
– Я тебе, Стас, в таких вопросах не советчик. Это твоя профессия, тебе и карты в руки, но если сказать по честному – не верю я, что ты чего– нибудь добьешься. И особого практического смысла не вижу…
– Понятно, – кивнул я. – Ты когда должен уезжать за границу?
– Недели через три – четыре, сейчас документы оформляют, а что?
– Да так, ничего Мне показалось, что ты не исключаешь возможности, что эти молодцы, которые телеграмму прислали, могут и тебе анонимочку в управление кадров подкинуть. В случае если я их и дальше тормошить буду.
Владик сухо усмехнулся, медленно сказал:
– Грубовато намекаешь на мою душевную черствость. – Покачал головой и спокойно добавил. – Вообще-то я не заходил так далеко в своих размышлениях на эту тему, но готов согласиться с тобой. Те, кто послал телеграмму, могут прислать и пакостную анонимку на меня и прямой донос на тебя. Эти люди много могут чего.
– И что, ты их опасаешься? – прямо спросил я.
– Ну, не так уж они страшны и анонимки легко проверяются, а мне бояться нечего, весь я на виду, но сейчас, перед самым отъездом, это было бы довольно неуместно – ходить оправдываться и доказывать, что мой тесть был честный человек, а они жулики и, что он никого не убивал, а это его убили телеграммой. Знаешь сам, кадровики – люди дотошные, в личных делах любят точность и ясность и доказательство твоей положительности начинают от противного.
