– А потом?
– А потом с Коростылевым подружился. Он меня рассмешил вопросом на кого больше всего обращают внимание уличные прохожие? На генералов, говорит. Спокон веку придумали им такую яркую форму чтобы вся улица видела какой важный человек идет. Ты говорит Сухов, подожди маленько, скоро все человечество поумнеет и тогда такую форму с соответствующим пиететом преподнесут учителям поскольку на сегодня это важнейшая в мире профессия.
– И вы Сухов, решили подождать генеральской формы для учителей? – поинтересовался я.
– Да. Решил подождать пока человечество поумнеет и оценит важность нашей работы, а сам думаю окрепнуть помаленьку в своем ремесле чтобы форма впору пришлась. Мне одноглазый полуслепой Коростылев открыл глаза на очень многое в жизни, в детях в моей работе. Да, что говорить? Редкоземельный человек был.
– У меня к вам вопрос, – скромно сказал я.
– Пожалуйста хоть десять.
– Нет один – единственный. Через несколько лет придет в эту школу новый учитель. Генеральская форма для педагогов еще не придумана. Коростылев давно умер, Сухов с наслаждением трудится старшим лаборантом в какой-то серьезной физико-технической фирме. Кто открывает новичку глаза – Вихоть? Географичка Маргарита Петровна? Нет, географичку Вихоть давно вышибла на пенсию. Тихий толстяк Оюшминальд?
– Ну это вы про Бутова зря так! – решительно отклонил мой выпад Сухов. – Он мужик хороший добрый он человек!
– Возможно, но я считаю хорошим человеком того, кто доброе делает, а не воздерживается от плохого.
– А он и делает каждый день доброе! – вскинулся Сухов. – Он мямля конечно, но вы его не поняли. Бутов – гениальный учитель математики. Он объясняет тригонометрические функции ребятам так, что они их, как серии про Знатоков, глотают. На его методические уроки математики со всей области ездят. Хотя администратор он, конечно, никакой.
– Да уж это я заметил. Итак, кто? Кто встретит новичка в школе?
– Не знаю. Тот же Бутов. Да и еще кто-нибудь найдется.
– Наверное, найдется, а может, не найдется. Нельзя, чтобы прерывалась нить. От Коростылева – к вам с Надей. От вас – к Воронцову и Вельяминову.
Он сердито крикнул:
– Вам легко рассуждать, вы завтра уедете, а мне здесь с этим преподазавром каждый день сражаться. Это ж не работа, а сплошная Куликовская битва.
– Сухов, поверьте честное слово, мне нелегко рассуждать. Мне очень трудно, что-нибудь вразумительное рассудить здесь. Туман, разговоры, подозрения где правда, где домыслы, где верная отгадка, где пустые сплетни – мне трудно с этим разобраться, но я не уеду отсюда завтра. Я не уеду до тех пор, пока вы не привяжете к своей судьбе лопнувшую нить жизни Коростылева. И не найду того кто оборвал ее.
