– Ну, хотя бы приблизительно, сколько терциев зарабатывает Вемиш?
– Вообще-то, я предпочитаю держать такие вопросы в тайне, – сказал Тванго, – но думаю, что Вемиш позволит мне ее открыть: за прошлую неделю он заработал почти триста терциев, как и за позапрошлую.
– И это правда с первого до последнего слова! – горячо подтвердил Вемиш.
Кугель задумчиво потер подбородок.
– Пожалуй, такая сумма будет вполне достаточной.
– Вот именно, – согласился Тванго. – Когда ты сможешь приступить к своим обязанностям?
Кугель лишь на миг помедлил с ответом.
– Прямо сейчас, чтобы облегчить вам расчет моего заработка. Однако я хотел бы в течение нескольких дней изучить вашу деятельность. Надеюсь, вы предоставите мне кров и стол на этот период?
– Такая возможность предусмотрена – за плату согласно номиналу. – Тванго поднялся на ноги. – Но я занимаю тебя своей болтовней, а ты, несомненно, устал и проголодался. Вемиш в качестве своей прощальной служебной обязанности отведет тебя в столовую, где ты можешь есть все, чего тебе захочется. Потом можешь отдохнуть в любой комнате, которая покажется тебе подходящей. Кугель, добро пожаловать к нам на службу! Утром мы обсудим подробности твоего вознаграждения.
– Пойдем! – воскликнул Вемиш. – В столовую!
Прихрамывая, он подбежал к двери, где остановился и поманил Кугеля пальцем.
– Ну же, Кугель! Во Флютике не приходится медлить!
Кугель взглянул на Тванго и задал вопрос:
– Почему Вемиш так оживлен и почему здесь нельзя медлить?
Тванго покачал головой в дружеском удивлении:
– Вемиш – единственный в своем роде! Даже не пытайся с ним состязаться. Я не надеюсь, что мне когда-нибудь удастся найти второго такого.
– Пойдем, Кугель, – снова позвал старик. – Или вы собираетесь стоять здесь до тех пор, пока не взойдет солнце?
– Да иду, иду, но только я отказываюсь пробираться вслепую по этому длинному темному коридору!
– Ну, тогда иди за мной!
Кугель подчинился и пошел вслед за Вемишем в столовую – большой зал, с одной стороны которого стояли столы, а с другой ломился от всяческих яств буфет. За столом сидели двое мужчин, поглощавших свой ужин. Первый, рослый угрюмый детина, с толстой шеей и красным лицом, обрамленным спутанной копной светлых кудрей, ел бобы с хлебом. Второй, худой, точно ящерица, с темной продубленной кожей, узким вытянутым лицом и жесткими черными волосами, довольствовался не менее аскетической пищей, состоявшей из овощного супа, который он закусывал перышком лука.
