– Сегодня за обедом я упомянул, что мы находимся в двух-трех днях пути к северо-востоку от Лаусикаа.
– Я сам сказал бы точно так же, судя по морю, – кивнул Дрофо. – Это занятный остров. Червевод Пулк живет в Помподуросе.
– Вы знакомы с Пафниссианскими Ваннами?
– Не лично. Я знаю, что женщины купаются в этих источниках, чтобы вернуть себе утраченную молодость и красоту.
– Совершенно верно. Госпожа Сольдинк, вне всякого сомнения, достойная женщина.
– Во всех отношениях. Она строга в своих принципах, непреклонна в добродетели и ни за что не потерпит несправедливости.
– Борк называет ее упрямой, твердолобой и вздорной, но это не совсем одно и то же.
– Язык Борка, по крайней мере, обладает достоинством краткости, – заметил Дрофо.
– В любом случае, госпожа Сольдинк немолода и некрасива. На самом деле она низенькая и толстая. У нее выдающаяся челюсть и черные усики. Она, несомненно, благородная дама, и у нее сильный характер, поэтому Сольдинк подчиняется ей. Теперь, поскольку госпожа Сольдинк пожелала искупаться в Пафниссианских источниках, нам волей-неволей придется отправиться на Лаусикаа.
– Это в моих интересах, – обрадовался Дрофо. – В Помподуросе я найму червевода Пулка и уволю кого-нибудь – либо Кугеля, либо Ланквайлера, и пускай тогда он, как хочет, так и добирается до континента.
– Неплохая идея, если только Пулк все еще живет в Помподуросе.
– Он действительно сейчас там и с большим удовольствием вернется к работе.
– В этом случае половина ваших проблем решена. Кого вы высадите на берег – Кугеля или Ланквайлера?
– Я еще не решил. Это будет зависеть от червей.
Двоица удалилась, оставив Кугеля размышлять об услышанном. Получалось, что, по крайней мере, до тех пор, пока «Галанте» не покинет Лаусикаа, ему придется не только работать в полную силу, но и умерить свое внимание к дочерям Сольдинка.
Кугель немедленно отыскал скребки и удалил со своих червей все следы налета, затем начистил их жабры так, что они засияли серебристо-розовым.
Ланквайлер тем временем осмотрел своего пристяжного червя, у которого тимп развился уже гораздо сильнее. Ночью он выкрасил его шишки синей краской, а затем, пока Кугель дремал, провел своего пристяжного вокруг судна и заменил его на отличного пристяжного Кугеля, которого привязал на положенное место со своей стороны. Ланквайлер покрасил его шишки желтым и поздравил себя с тем, что так удачно избежал утомительной работы.
Утром Кугель с изумлением обнаружил внезапное ухудшение своего червя.
