Титус Помпо, уже окончательно пьяный, продолжал болтать о том, что на Шаттораке спрятаны еще пять флаеров, не говоря уже о горах оружия. Время от времени, когда Смонни носилась по миру, яхта Титуса «Клейхакер» приземлялась на Шаттораке, стараясь не попасть в зону действия радаров Араминты. Сам же Титус был вполне доволен своей рутинной жизнью в Йиптоне, богатым столом, выпивкой в виде грогов, пуншей, араков и глинтвейнов, а также регулярным массажем, который делали ему йиптские девицы.
— «Это все, что мне известно, — писал далее Флоресте. — Несмотря на мою привязанность к Араминте, где я собирался воздвигнуть памятник делу всей моей жизни, я чувствую, что не должен далее открывать всю пьяную болтовню Помпо. И вот почему. Вся она и так выплывет раньше или позже, и без моего вмешательства, вы же можете счесть прочитанное просто бредом слабоумного. Но оставим это, чтобы доказать вам хотя бы как-то мою собственную искренность, признаюсь, что я человек не совсем уж бесчестный. Я как мог, платил свои долги Намуру, чего нельзя сказать о нем. Из всех нас он, может быть, заслуживает наказания больше всего, и уж, по крайней мере, виноват не меньше, чем я. И все-таки на свой глупый лад и в одиночестве я продолжал оставаться честным и позволил ему смыться. Я уверен, что больше он никогда и ничем не обеспокоит Станцию Араминта, это столь дорогое моему сердцу место, где я планировал устроить Центр театральных искусств, новый Орфеум. Я согрешил, но и сам себя осудил.
Теперь уже слишком поздно лить слезы, они ничего не изменят и никого не убедят — даже меня самого. И все же, даже когда все уже сказано и сделано, я вижу, что умираю больше из-за своей глупости, чем из-за своих преступлений. И это одни из самых отчаянных слов, которые может сказать себе человек: «Ах, как бы все могло быть, если бы я был мудрее!»
Вот мое прощение. Примите его или забудьте — как вам будет угодно. Я же остаюсь переполненным слабостью и печалью — и не могу больше писать».
II
Бодвин бережно положил письмо перед собой.
— Для него это действительно нелегкое дело. Он постарался выразить себя, и, надо отдать ему должное, знал, как оправдаться самым ловким образом. Но к делу. Ситуация сложная, и мы должны все как следует взвесить и обсудить, не так ли, Глауен? Твое мнение?
— Надо взять Шатторак немедленно.
— Зачем?
— Разумеется, чтобы освободить отца!
— Этот план прост и ясен, и в его пользу говорит многое, — кивнул Вук.
