— А что если нам попытаться? — робко спросил Мартин.
— На-ам? — озадаченно протянул Николка и медленно почесал в затылке.
— Мы ведь не безжалостные и не бессовестные, — сказал Мартин, — значит, нам бояться нечего?
— Да оно конечно, — согласился Николка, — нам-то бояться нечего… Ай да Мартын! Как это я сам не додумался! Ведь проще пареной репы! Коли Дева смилостивится — вот тебе и корабль! А то и два!
— Два? — переспросил Мартин. — Да если взять по хорошему мешку да набить доверху, небось двадцать два корабля купишь, а может, и сто! Эх, жаль только — январь ещё не скоро!
— Нам январь ни к чему, — заметил Николка.
— А как же, — спросил Мартин, — ты ведь сам говорил, что Дева Ключница выходит только в Новый год?
— Так это ваш латинский новый год в январе, а наш православный — первого сентября. Уже меньше трёх недель осталось.
Мартин не был уверен, что католические привидения соблюдают православные праздники, но Николка сказал:
— Кто ж знает, какой веры Домская дева? Ты знаешь? И я не знаю. Скорее всего, не латинской. Зачем вашим свою замуровывать? Ну, а в крайнем случае, если она в сентябре не выйдет, попытаем счастья в январе.
На том и порешили,
Гроза меж тем кончилась.
— Аида на голубятню, — сказал Николка.
Когда мальчики поднялись на чердак хлева, где была голубятня, Николка достал из ветхого сундучка сверлильце и начал провёртывать отверстия в ровных обтёсанных жердях, из которых у него был сделан остов большой клетки. Мартин сел на охапку сена, обхватил руками колени и, положив на них подбородок, стал смотреть на голубей.
Каких тут только не было: белые, чёрные, сизые, красные, пегие!.. Много было такой масти: весь голубь белый, а верхняя часть крыла пепельно-голубая. Два чёрных пояска поперёк крыла, словно нарисованные, отделяют пепельно-голубое от белых маховых перьев. Ноги мохнатые. Мартин уже знал, что голуби этой масти называются «чистые».
Голуби вольно влетали и вылетали в отворенное окно. На чердаке стоял немолчный шум от хлопанья и свиста крыльев. Некоторые голуби ходили кругами возле своих голубок. Распустит такой голубь хвост до полу, надуется и вдруг, низко опустив надутый зоб, кинется бегом к голубке, но, не добежав нескольких шагов, внезапно остановится и начнёт кружиться на месте. И воркует, воркует, будто стонет.
Все Николкины голуби были хольные: кажется, тронешь — и к пальцам пристанет пыльца, как от крыльев бабочки.
Николка провёртывал отверстие за отверстием в верхней и нижней жердях, следя, чтобы они точно приходились одно над другим. Время от времени он откладывал сверлильце и брал ракитовые прутья из лежавшего рядом вороха. Каждый прут, слегка согнув, он вставлял концами в верхнее и нижнее отверстия, а когда отпускал их, они распрямлялись. Получалась деревянная решётка.
