Всякий, кто хоть раз слышал, как лорд Аффенхем произносит «Э?», запоминает его навсегда, а Биллу, как мы помним, такое удовольствие выпало. Он понял, что перед ним – недавний знакомец, так глубоко рассуждавший о скульпторах.
– А, это вы, – сказал он и выпустил нос. Воцарилось короткое молчание. Потом изувеченный заговорил дрожащим от обиды голосом.
– Никогда так больше не делайте, – сказал он. – Я думал, оторвете.
– Мне очень жаль.
– Теперь поздно жалеть.
– Я принял вас за полуночного грабителя.
– Как это «полночного»? Сейчас часов десять.
– Ну, за десятичасового. Меня удивило, что вы рыщете по саду с фонариком.
Лорд Аффенхем уже оправился от испуга. Он снова стал честным пожилым джентльменом, который нередко глядел в глаза племяннице и твердо (а часто -и успешно) отметал любые подозрения.
– Лопни кочерыжка! – сказал он. – Вы знакомы с жизнью в предместье?
– Не очень. Я скорее горожанин.
– Ну так вот, мы здесь – одна большая семья. Я захожу в ваш сад, вы – в мой. Я беру вашу косилку, вы – мою.
– Ты мне – я тебе.
– Вот именно. Завтра я выгляну из окна и увижу на своей лужайке Стэнхоупа Твайна. «А, это вы!» – скажу я, и он ответит: «Доброе утро, доброе утро». Все очень мило, по-соседски. Но все-таки вы лучше ему не говорите. Он не любит, когда заходят к нему в сад, боится за свою статую. Соседские детишки иногда пуляют в нее из рогатки, он совсем издергался. Так что забудьте о нашей встрече.
– Забуду.
– Спасибо. Я знал, что вы поймете. Это ведь с вами я говорил перед ужином?
– Да. Как отбивная?
– Какая отбивная?
– В забегаловке.
– А, эта! Не было там отбивной. Пришлось взять печенку.
– Какой ужас!
– Ничего, я справился. Вы были там, у Твайна?
– Да.
– Как же вам удалось выбраться? – спросил лорд Аффенхем тоном старинного парижанина, встретившего знакомца, который только что сидел в Бастилии.
– Меня выставили на мороз. Твайн хотел остаться с другим гостем. Тот заинтересовался его работами.
– Заинтересовался? Чудак, наверное. Ладно, – лорд Аффенхем внезапно понял, что время бежит и племянница вот-вот засобирается домой, – приятно с вами беседовать, но нельзя же стоять тут всю ночь. Если вы подсадите меня на забор, я перелезу к себе.
Все лучше, чтобы Джейн по возвращении застала его за книжечкой, в уютном кресле, которое он, ясное дело, не покидал несколько часов.
