Она потянулась за сумочкой и извлекла оттуда кольт.
— Вы не остановитесь на минутку, мистер Бодкин? — спросила она.
Монти не совсем ее понял.
— А зачем? Вам хочется нарвать полевых цветов?
— Не столько нарвать цветов, — ответила Долли, — сколько взять у вас этот жемчуг.
Пока она говорила, Монти заметил, что своей прекрасной ручкой она приближает к его ребрам какое-то мерзкое оружие, и подпрыгнул, насколько можно подпрыгнуть, если сидишь. Он вспомнил Мэвис, и печально подумал, неужели каждая представительница слабого пола будет действовать в такой беспокойной манере. «Что это? — спрашивал он себя. — Все женщины, как поется в песенке, кровожадны и страшны, или ему просто не везет?» Миссис Моллой, наверное, получше этой Мэвис, она, по крайней мере, не собирается запереть его в тесный и душный чулан, но вообще-то разницы мало. Ему уже не казалось, что с такой спутницей приятно ехать по сельской местности. Если мы скажем, что он глядел на нее критически, мы не преувеличим.
А вот она явно смущалась и хотела то ли объясниться, то ли извиниться.
— Вы, наверное, удивляетесь, — сказала она. — Честное слово, я бы не стала все это делать без крайней необходимости. Вы — хороший парень, очень хороший, но дело есть дело. Все как с этой торговлей. Вы мне жемчуг, а я вам
— прекрасную пешую прогулку, которая принесет пользу и даже удовольствие.
Монти был озадачен, но теперь все понял.
— Господи! — выдохнул он. — Да вы же воровка!
— Надо чем-нибудь заниматься.
— Как стыдно! Такая милая женщина — и тыкает револьвером приличным людям в ребра.
— Я вас понимаю, даже согласна, что в лучшем обществе это не принято, но поймите, миленький, мы просто теряем время! Оставь меня, хочу побыть одна, как сказал один дядя. Короче, выходите из машины.
— Вместе с тобой! — сказал Шимп, появляясь сзади, как черт из табакерки. — И поживее, я спешу. Да, Долли, брось свой бульдог и оставь футляр на месте. Я не хочу неприятных случайностей.
Никто не убеждает лучше, чем человек с револьвером. Величайший оратор мог бы говорить несколько часов, и все зря, а Шимп убедил Монти и Долли в кратчайший срок. Молча смотрели они, как удалялась машина. Только когда она совсем скрылась, Долли заговорила.
Слово, которое она произнесла было таким ярким и емким, что соломенные волосы зашевелились. Монти слыхивал всякие ругательства, например — был в клубе «Трутни», когда кто-то прищемил палец Дарси Чизрайту, но вот этого выражения не знал, и оно подействовало на него, вероятно — своей новизной.
