Монти испугался. Он ожидал увидеть космическое чудище, а перед ним оказался истинный ребенок, радостный и добродушный, как будто только что из Диккенса. Таких изменений он понять не мог.
— Здрасьте, мистер Лльюэлин, — слабо выговорил Монти.
Рука, двигавшаяся ему навстречу, крепко сжала его руку, а другая, тоже принадлежавшая мистеру Лльюэлину, нежно погладила его плечо.
— Очень рад тебя видеть! Встретил жену в холле, и она говорит, ты хочешь помочь мне с этой книгой. Замечательно! Поразительно! Гениально! Слушай, Бодкин, тут такое дело. Ты мне случайно не одолжишь пятьсот фунтов?
Один из двух состоятельных членов клуба «Трутни», (другим был Пуффи Проссер), Монти часто спасал неимущих друзей и знакомых, и не удивлялся их покушениям на его карман. Но впервые мультимиллионер обращался к нему с
такой просьбой, а потому, как сказал бы Китс, он поглядел на него с ужасным подозреньем, а глаза его уровнялись размером с обычными мячами для гольфа.
— А? — выговорил Монти, и то с трудом.
Человеку решившемуся попросить взаймы, легко спутать удивление с нерешительностью. Мистер Лльюэлин так и сделал; и его непомерное дружелюбие окрасилось нетерпением.
— Ну, не валяй дурака, Бодкин. Уж пятьсот фунтов ты накопил, когда выуживал из меня по тысяче долларов в неделю. Столько не растратишь!
Монти поспешил очистить себя от обвинения в распутстве и пьянстве.
— Нет, нет. Что вы! Деньги у меня есть.
— И ты ими поделишься?
— Конечно, конечно.
— Молодец. Чековая книжка тут?
— Да, да.
— Тогда — к делу!
Пока Монти выписывал чек, мистер Лльюэлин сохранял благоговейное молчание, будто малейшая помеха могла сорвать их сделку, но как только он положил чек в карман, он расцвел с прежней силой.
— Ну спасибо, Бодкин. Кстати, как у тебя дела? Совсем забыл спросить.
— Хорошо. А у вас как, мистер Лльюэлин?
— Да не очень. Домашние дрязги.
— Мне очень жаль.
— А мне то! Слушай, Бодкин. Ты, наверное, удивился, что человек с моим состоянием занимает деньги. Оригинально, подумал ты. Объясню в двух словах: «Общий счет».
— Прошу прощения?
— У нас с женой общий банковский счет. Она его открыла, когда ты поступил на студию.
— Да? — сказал Монти, а Лльюэлин нахмурился.
— Вот ты говоришь «Да?» так это легкомысленно, и не подозреваешь, что нет на свете более печальных слов. Они значат, что я не могу оплатить ни малейшей покупки без того, чтобы жена не спросила: «А это тебе зачем?». Нет для мужчины слов горше этих. Не знаю, говорила она тебе, что мы ездили во Францию?
