— Да не переживай. Отец завтра что-нибудь даст. А пока я и на такси неплохо езжу. Кстати, ты же так и не знаешь, что я имела удовольствие объехать город на трамвае. Там у меня и вытянули кошелек с ключами.
— Не напоминай о том дне. Мне за него очень стыдно. Ты не представляешь, как я испугался, что ты не захочешь со мной больше общаться.
— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — попросила Анна.
— Ну, глупо все получилось тогда. Я не сдержался, — начал объяснять молодой человек.
— Я же не об этом, — возмутилась Анна.
— А о чем?
— Почему ты испугался?
Виталик растерялся. Было совершенно ясно, что от него ждали признания или трогательного объяснения. Он был не готов к этому. Да и не любил много болтать на такую тему. Что ей еще нужно? Разве после вчерашнего выступления не понятно, как он к ней относится? И разве это не он полночи рассказывал ей, что любит до беспамятства и все такое. Ох уж эти бабы!
— Ну, что замолчал?
— Вроде я все уже рассказал… Или ты хочешь по второму разу?
— И по второму, и по пятому, и по десятому, и при этом шесть раз в день, — Анна наклонилась к нему и вкрадчиво произнесла: — Тебе что, тяжело доставить мне удовольствие?
— Ладно, — прозвучало как «черт с тобой», — доставляю. Я тебя люблю.
— Неубедительно.
— Зайчик мой, но я не умею по-другому, — еще не хватало опять поссориться.
— Я не люблю, когда девушек называют «зайчик», «мышка», «кошечка», «рыбка» и прочим зверинцем.
— Всем девчонкам нравится, а тебе нет, — Виталик притормозил у бордюра. — Я очень прошу тебя, не издевайся надо мной. Мне не по себе, когда на меня наезжают, тем более ты. Если хочешь, напиши мне, какие слова ты бы хотела от меня слышать. Я их выучу и буду повторять сто раз в день. Пойми: не все же умеют быть краснобаями.
— Разве? — Анна прищурилась. — А кто только что целую тираду произнес? И слова нужные нашлись, и все было так естественно и живо.
— Ну, это из последних сил. И потом, ты меня вынудила. Это во-первых. А во-вторых, это не про любовь.
— Книжек больше читай, если словарный запас на исходе.
“Ну вот, опять взялась за воспитание”.
Виталик молчал. Он сосредоточенно считал про себя. Только бы не сорваться… Интересно, почему до сих пор от него ничего не требовали. А тут прямо за два дня он должен восполнить четырехмесячное молчание. Надо срочно переключиться на что-нибудь другое.
— Аня, ты бы лучше рассказала мне, как провела день. Как успехи на журналистском поприще?
— Хитрец! Ладно, расскажу, как на поприще. Но имей в виду — к этому мы еще вернемся.
