– Я любила Пола Тэнкерсли всем сердцем. Если бы он остался жить, я вышла бы за него замуж и родила бы ему детей. Но я не член вашей Церкви, как ни глубоко мое к ней уважение, и я следовала обычаям, в которых была воспитана, как от вас я жду, что вы будете следовать вашим.
– Вот ты и доказала нечистоту своей натуры! – закричал Маршан. – Тебе и всем твоим погрязшим в грехе сородичам, которые чтят только плотские удовольствия, не место среди избранного Богом народа!
– Нет, сэр. Я только доказала, что любила мужчину, как замыслил Бог, и делила с ним любовь не так, как это принято у вас.
Голос Хонор по-прежнему звучал холодно и ровно, но по щекам потекли слезы. Боль от смерти Пола снова резанула ее, как ножом, и динамики разнесли над площадью сердитое рычание Нимица. Хонор застыла, словно высокая, стройная статуя, ее лицо, обращенное к врагу, наполнилось болью, и негодование толпы еще больше возросло.
– Ложь! – закричал Маршан. – Бог поразил мужчину, с которым вы совокуплялись, как животные, в наказание за твои грехи! Это был Его приговор тебе, шлюха!
Хонор побелела, и на лице Маршана появилась злобная радость. Он понял, что наконец-то задел ее.
– Горе тебе, сатанинская шлюха, и горе людям этого лена, когда меч Господа поразит их через тебя! Бог знает правду о твоей душе, шлюха, и…
Многоголосый рев вырвался у подданных Хонор. Он, словно океан, затопил голос Маршана, священник замер с открытым ртом и побледнел, поняв, что зашел слишком далеко. Публично напав на женщину, он нарушил впитавшийся за тысячу лет в самую плоть кодекс поведения. Только глубокое инстинктивное уважение к его сану и готовность Хонор отвечать на злобные тирады рассудительными аргументами уравновешивали это отступление от приличий. Теперь это равновесие исчезло. Все в поместье Харрингтон знали историю ее любви к Полу Тэнкерсли и то, как все закончилось. Теперь они увидели, как Маршан заставил ее страдать, разбередив старые раны. К священнику рванулась сразу дюжина мужчин.
Он что-то прокричал, но разгневанная толпа заглушила его усиленный громкоговорителем голос, и Маршан лихорадочно полез вверх по рядам. Он поскользнулся, добравшись до верхнего яруса, но удержался на ногах и в отчаянии побежал между пустыми сиденьями. Толпа устремилась за ним. Хонор, не думая о себе, схватила Лафолле за плечо.
– Останови их, Эндрю! – Он уставился на нее, не веря своим ушам, и она встряхнула его за плечо. – Если мы их не остановим, они его убьют.
