* * *
Когда старший помощник «Фарнезе» приветствовал его ответным салютом, Александер уже ухитрился вернуть лицу невозмутимое выражение. Никак, впрочем, не соответствующее внутреннему состоянию. Хев? Здесь? Хэмиш понимал, что выдал свое изумление, но не думал, что его за это осудят. Во всяком случае, в данных обстоятельствах.
Взгляд адмирала пробежал по радужной пестроте мундиров выстроившихся за спиной хева людей. Боцманские дудки настолько забивали сознание, что адмирал не сразу сообразил, что означает представшая перед ним какофония цветов. Но сообразил достаточно быстро — и понял вдруг, что одобрительно кивает. Возможно, на Аиде многое было в дефиците, но сырья для производства тканей и красителей, равно как умелых ткачей и портных, все же хватило. Стоявшие на галерее люди были облачены в военную форму тех государств, которым служили до того, как по воле хевов оказались в «надежнейшей тюрьме Галактики, побег откуда невозможен». Смешение цветов, фасонов, разнообразие галунов и головных уборов, со строго военной точки зрения, могло показаться чрезмерным, но что с того? Некоторые из этих флотов и армий прекратили свое существование более полувека назад. Даже те, кто сопротивлялся до последнего, были смяты и сокрушены неодолимой мощью Народной Республики, но, опять же, что с того? Люди, надевшие эти мундиры, заслужили право возродить свои уничтоженные Вооруженные силы, а если что-то в деталях не вполне соответствовало требованиям давно забытых уставов, к этому вряд ли стоило придираться.
Дудки наконец смолкли, и адмирал опустил руку от берета.
— Прошу позволения подняться на борт, сэр, — обратился он, согласно церемониала, к старшему помощнику.
— Добро пожаловать на «Фарнезе», адмирал Белая Гавань, — ответил тот, отступая в сторону с вежливым жестом приглашения.
— Благодарю вас, коммандер, — отозвался граф столь же невозмутимо любезным тоном.
Голубые глаза Хэмиша светились ледяным спокойствием, и никому не дано было знать, какое пламя обожгло его душу, когда взгляд адмирала, пройдя мимо хева, остановился на стоявшей позади почетного караула рослой однорукой женщине.
Он смотрел — и не мог отвести от нее глаз: наверное, так же люди смотрели на воскресшего Лазаря.
«Выглядит она жутко и… она прекрасна», — думал адмирал, оглядев синий грейсонский адмиральский мундир, надетый ею вместо униформы мантикорского коммодора. Тому, что она облачилась в соответствии с грейсонским званием, граф радовался по сугубо личной причине. Ее ранг в ГКФ превосходил даже его собственный, ибо она являлась вторым по старшинству флотоводцем в этом стремительно растущем военном формировании. А значит, он вправе был говорить с нею на равных, забыв о дистанции, разделяющей адмирала и простого коммодора.
