— Что ему нужно? — спрашивает Рауль. Сатир тут же прекращает свои фокусы и отчетливо произносит:
— Что ему нужно. Что ему нужно. Что ему нужно. Мы ошеломленно поворачиваемся к нему.
— Ты можешь говорить?
— Ты можешь говорить. Ты можешь говорить, — обезьянничает сатир.
— Он просто повторяет то, что ему говорят, — замечает Мэрилин.
— Он просто повторяет то, что ему говорят. Он просто повторяет то, что ему говорят, — отвечает сатир.
— Это не сатир, это эхо, — говорю я.
— Это эхо. Это эхо. Это эхо.
Он взмахивает флейтой Пана и выводит на ней три ноты. Немедленно появляются другие сатиры, мужчины и женщины с козлиными копытами.
— Дело осложняется, — вздыхает Фредди Мейер.
— Дело осложняется, дело осложняется, — хором затягивают сатиры, как будто поют песню дровосеков.
Они тянут нас за тоги, чтобы повести неизвестно куда, но мы сопротивляемся.
Я вспоминаю, что когда я был смертным, один из моих детей хотел играть со мной в такую же игру, и это мне ужасно надоело. Еще один эффект зеркала: «Я говорю тебе то, что ты мне говоришь». Изучая медицину, я узнал, что больные эхолатией не могут удержаться, чтобы не произнести последнюю фразу, кто бы ее рядом ни произнес.
Один из сатиров схватил лиану и тоже пытается связывать тростники. Они не только повторяют наши слова, но и то, что мы делаем. Дальше — больше.
— По-моему, они нам помогут, — смягчается Мэрилин.
Наши движения повторяют уже два десятка сатиров.
— Они нам помогут, они нам помогут.
Не пытаясь больше их прогнать, мы смиряемся с их присутствием.
Трудно назвать наше сооружением судном, но оно кажется все-таки более надежным, чем плот.
Перед тем как сесть в него, Фредди достает из мешка веревку и привязывает судно к стволу дерева. Раввин всегда знает, что делает, и мы не задаем лишних вопросов.
По очереди мы занимаем места и готовим весла. Сатиры подталкивают нас к потоку, но не пытаются подняться на борт.
— Спасибо за помощь, — говорю я.
— Спасибо за помощь. Спасибо за помощь, — хором отвечают они.
Вначале все идет без проблем. Светлячки летают над нами, освещая пену у носа судна. Вода матовая, чуть подрагивающая от небольших волн. На корме Фредди разматывает веревку. В черном небе светят три луны.
Отсутствие сирен меня удивляет. Может, они в это время спят, а возможно, пытаются усыпить нашу бдительность? Мы скользим по голубому потоку, и ответ не заставляет себя долго ждать. В воздухе раздается грустная мелодия, вскоре подхваченная многими сиренами. Женщины-рыбы вылезают из воды, садятся на торчащие из нее камни и приветливо смотрят на нас. Длинные волосы волнами спадают им на груди, и все они хором запевают гипнотическую мелодию, возможно, ту же самую, которая околдовала моряков Одиссея во время его плавания. Франсиса Разорбака здесь нет. Наверняка его удерживают в глубине, чтобы не дать прийти к нам на помощь.
