Кстати, это действительно был именно федеральный крейсер. Он носил звучное название «Эскалибур» — интересно только, у какого дурака хватило ума его так назвать? — и вышел он из подпространства только для того, чтобы произвести некоторые счисления, уточнить параметры следующего перехода и снова исчезнуть из этого района космоса. Во всяком случае так должно было случиться.
Командир «Эскалибура» был в этом уверен. Он сидел в командном отсеке, разглядывая открывавшуюся на экранах звездную пустоту. Как и разглядывание океана, это занятие может немного наскучить, но не способно по-настоящему осточертеть. О чем думал он, точно неизвестно, но скорее всего ему просто хотелось спать. В ближайшие три минуты предстоял очередной ноль-переход, а заснуть в таком состоянии обычно так же просто, как, не вставая с кресла, подпрыгнуть и совершить тройное сальто. При обычной гравитации.
Впрочем, кое в чем командир крейсера ошибался. В следующий момент в отсек вошел старший инженер, чтобы сообщить злободневную новость.
— Сэр? — сказал он.
Командир «Эскалибура» перевел на него взгляд. По некоторым причинам его глаза никогда не моргали, что в сочетании с гладким безволосым черепом и отсутствием тонкой мимики производило на собеседников своеобразное впечатление. Ну, скажем, такое же, какое произвел бы взгляд огромной ящерицы — при том условии, что эта ящерица имела бы мозги, позволяющие ей, прежде чем начинать вас глотать, доступно объяснить, используя научную терминологию и цветастые цитаты из классиков мировой литературы, что жить на свете вам, собственно говоря, все равно совершено незачем.
— Ну? — спросил он.
Кстати, его звали капитан Никсон.
— Сэр! — тихим голосом начал старший инженер. — Должен сообщить, что произошла дестабилизация эксцентрика ионного бугеля.
— Так! — произнес командир крейсера.
— Боюсь, сэр, что мы лишены возможности совершать дальние нуль-переходы, — продолжал инженер. — Боюсь также, что, если дестабилизация продолжится, мы будем лишены возможности совершать их вообще.
В своем докладе командиру Селленджер так звали главного инженера — допустил две ошибки. Первой из них было произнести слово «боюсь». Второй ошибкой было произнести это слово дважды.
— Так мы лишены возможности или вы этого только боитесь? — уточнил капитан Никсон.
Наверное, тут дело было не только в сочетании слов, а еще в особой интонации их произношения. При первом знакомстве с командиром «Эскалибура» новоприбывшие офицеры приходили к выводу, что кадровое бюро федерального флота отдало их на съедение мизантропу с извращенными мотивациями поведения и полным отсутствием чувства юмора. Как и почти всякий первый вывод, впоследствии он подвергался пересмотру. Чувство юмора у капитана Никсона имелось. Просто напоминало оно живущего в яблоке червя, о существовании которого вы не заподозрите, пока не откусите кусочек и не попытаетесь его прожевать.
