Защитник в это время как раз завершал свою короткую победоносную речь:
— Я прошу уважаемых членов суда о прекращении дела, поскольку единственный свидетель обвинения не смог даже опознать обвиняемую.
Судья ударил по столу молоточком. На мгновение его взгляд задержался на девушке с удивительными волосами, и он коротко сказал:
— Заявление защиты принято. Дело прекращено!
В зале поднялась суматоха, засверкали вспышки. С необычайной грацией девушка поднялась со свидетельской скамьи и, улыбнувшись в объективы фотоаппаратов, направилась к выходу. Дождавшись, когда она проходила мимо него, Скотт позвал:
— Мисс Зелас!
Та остановилась. Выражение ее светло-серых глаз говорило о том, что она его узнала.
— Доктор Скотт! — раздался ее мелодичный голос. — И вы здесь, доктор Бах!
Это действительно была она. Эта необычайно привлекательная женщина еще совсем недавно была бедной, бесцветной девочкой, лежавшей в изоляторе на пороге смерти. Вблизи Скотт узнал черты ее лица, хотя они каким-то загадочным образом и переменились.
Вместе с ней он протиснулся сквозь толпу фотографов, судебных репортеров и зевак.
— У вас есть пристанище? — спросил он. — Предложение доктора Баха остается в силе.
Кира улыбнулась.
— Я весьма благодарна, — пробормотала она и тут же повернулась к репортерам со словами: — Доктор Бах — мой старинный приятель.
Посреди всеобщей суматохи она сохраняла полное спокойствие, вела себя чрезвычайно хладнокровно.
— Проходите сюда, — сказал Скотт, указывая на боковую дверь, ведущую на улицу. И снова ошарашенно уставился на нее. В ярком свете полуденного солнца кожа девушки не была больше алебастрового цвета, она приобрела персиковый оттенок, словно давно подвергалась действию солнечных лучей. А глаза вдруг стали темно-фиолетовыми. Но более всего Скотта поразил тот факт, что волосы ее, по крайней мере видневшиеся из-под шляпки концы прядей, стали черны, как врата ада.
Кира настояла на том, чтобы купить себе что-нибудь взамен ее поношенного черного платья, и в результате приобрела целый гардероб. И скоро уже сидела в библиотеке доктора Баха, утопая в мягком диване, подобрав под себя ноги. Плотно облегавшее фигуру черное шелковое платье образовало с ее гладкой белой кожей необычайный контраст, от которого захватывало дух.
Она бросила невинный взгляд на Скотта:
— Почему я не могу себе этого позволить? Ведь суд вернул мне мои деньги, и я теперь могу покупать на них все, что захочу.
— Ваши деньги? — воскликнул Скотт. — Когда вы покидали больницу, у вас не было и трех долларов!
