Ирина Олеговна перед прощанием туда к ней пошла, на корточки рядом присела:
— А может быть, в прежней жизни ты была неудавшейся каскадной певичкой? — И лицо вдруг тихое-тихое сделала, как у Чукчи.
В часы первого смятенья, когда новая работы еще ускользала от зрения и ума, когда неостановимое предчувствие будущих совершенств не утешало, а, напротив, безжалостно било по нервам, А.И. мог день до вечера тупо слоняться по углам, часто и жадно обедать, а то еще забраться под теплый душ и тихо всхлипывать от наплыва бессмысленных переживаний. После чего он вообще переставал различать дозволенное и невозможное. Поэтому, должно быть, и в тот четверг, выйдя из ванной в самый разгар хоккейной баталии, он взял и заслонил собой телевизионный экран, намереваясь чмокнуть мамашу в седую прядку. А когда отпихнула его (несильно, не как бывало — откуда ей было теперь силы взять? — а он и опять не заметил ничего!), в кухню пошел. И потому ли, что свет зажигать не хотелось, «Темную ночь» на жалейке затянул. Конечно, Чукча следом прицокала. И в том месте, где на словах про детскую кроватку говорится, к ногам теплым тельцем прижалась:
— А-ау-ав!
А мамаша как закричит:
— Рано! Рано отпеваете! — И ярким светом их, как водою, облила. — Потерпите. Теперь недолго.
— Любите же вы, мамаша, сердце рвать.
— Собака хоть на столе жить будет — блох выкусывать. Неужели плохо?
— Похоже, гол там забили — свистят.
— Скоро искать, звать будешь — да поздно!
Чукча, уже было смолкнувшая, вдруг всхлипнула еще разок, хвост в ноги вжала — в чулан пошла.
— Думаешь, и тебе без меня хорошо будет? — очень обиделась на ее уход мамаша. — Думаешь, он тебя накормит?
— Вы, мамаша, так всегда говорите.
— Ждать уже мочи нет?
— Это из чего вы взяли?
— Так если тебе собака лучше матери? Тебе дудки деревянные лучше матери!
— Неужели я прошлым летом своих чувств к вам не доказал?
— Это когда старуха припадочная тебя расписываться звала?
— Болезнь всякого настичь может. А по годам Таисья вас куда младше!
— А чего ж это Колька ее с тобой в одном классе учился?
— Будто вы не знаете, какая с ней беда случилась на заре жизни?
— Одно знаю: переживет она меня!
— И такое случиться может.
— Ты за что же мать родную так не любишь?
— Зачем вы плачете?
— Был бы хоть кому нужен в целом свете!
— Никому я не нужен. Перестаньте, ма-а…
— А ты, дурак, зачем носом хлюпаешь?
— Мне вас вдруг жалко стало.
— С чего бы это?
— А вдруг я вас раньше умру — вас такую кто терпеть станет?
