1) аккуратненько зубами отделить от верхушки облитый шоколадом орешек;
2) прожевать его отдельно, чтобы если он окажется сухим и горьким…
— Ширява-а-а! — вдруг орет Сережа до боли в гландах, потому что они опять преувеличенно большие. — Леха! Вейцик! — и воет, закинув голову к их освещенным окнам: — Меня загипнотизировали!
Верхний край серого облака смугло-розов и, значит, еще видит солнце. Сначала он возьмет губами черный фломастер и нарисует в «Дневнике наблюдений» тучу с дождем, а потом обнимет губами желтый…
— Серый, не трусь! — они бегут к нему от гаражей наперегонки.
Ширява, перепрыгнув через кусты, налетает первым:
— Где? А ну?
Обежав кусты, и Вейцик с пыхтением дергает за руки:
— Вот же халтурщики! И что за страна — работать никто не умеет! — и плечи приподнимает высоко-высоко.
— Не нравится — вали в свой Израиль! — Ширява дергает Сережины руки сильней, еще сильней. — Навеки сработано — понял? И без единого гвоздя!
Вейцик начинает сопеть, примеряясь, в какую скулу Ширяве заехать.
— Мужики! — встревает между ними Сережа. — Вы чего, мужики?
— Тяни давай! — командует Леха и Сережу за левый локоть поддевает. А Вейцик тогда, упершись в него коленом, тянет за правый:
— Позвал дед бабку!
— Молчи!
— Позвала внучка Жучку!
— Заткнись! Силы береги!
Вдруг кто-то из них пукает, но никому не до смеха — все падают на землю. И заколдованные костяшки глухо вдавливаются в битый кирпич.
— Дохлый номер! — сопит Вейцик. — Медицина бессильна.
— Точно! — говорит Леха. — Надо «скорую» вызывать.
И мокрая грязь стала сквозь брюки вдруг слышна.
— Тебе хорошо. Завтра можешь спокойно в школу не ходить, — Вейцик обеими руками штанины себе трет. Пальцы слюнявит и снова трет. — А мне еще к Чебоксаре потом, к дуре этой.
— Пойдешь?! — И не понять по Лехиному вою, чего он вдруг психует. — Ты к ней пойдешь?
Из костяшек пальцев кровь сочится. Но небольно, как из другого человека.
— Ну, ладно. Выздоравливай. Мы тебя завтра проведать придем, — говорит Вейцик и руками разводит широко. — Медицина бессильна.
И они уходить начинают. Но потом Леха возвращается от кустов и шарф с себя снимает и на Сереже завязывает, потому что у него есть сопливый младший брат и Ширява привык.
— А вы куда? — Сережа стоит, как дурак, и дает себя обматывать, но интересно же.
— На кудыкину гору.
— Сказать трудно?
— Секрет! — и под горлом самым ему шарф душно стягивает. Этот Ширява или не понимает, дурак, или издевается. А просить его — вот еще, раз секрет!
