Ведя машину, сержант машинально просунул мизинец между передними зубами и скреб десну. Это помогало ему мыслить. Он чуть было не проскочил поворот на Судан-стрит и грубо выругался.
Чтобы расслабиться, он нажал на акселератор, кляня две другие машины, мчавшиеся на полной скорости по Рас Деста-стрит. Он ехал так быстро, что едва снова не проскочил поворот перед железнодорожным переездом и въезд в ворота Четвертой дивизии. На полном ходу машина остановилась, заскрежетала на щебенке. Часовые подскочили от этого. Хотя неожиданного ничего не было. В Аддис-Абебе только один человек ездил на белом «мерседесе» с такой скоростью после комендантского часа: сержант Тачо.
Сержант вихрем ворвался во двор, остановился перед хижиной, где сидели все подозрительные, задержанные ночью.
С силой распахнул дверь. Трое мужчин и одна женщина сидели на земле, под потолком горела яркая лампочка без абажура. Задержанных охранял солдат. Часовой пнул ногой ближайшего к нему задержанного, приказал встать.
Двое стариков и молодой парень с густой копной волос, со стрижкой «афро» были арестованы через несколько минут после наступления комендантского часа. Сержант Тачо даже не посмотрел на стариков. Встал против молодого, правой рукой ухватил его за волосы и стал яростно бить его головой о стену. Жертва заорала, тогда Тачо накрутил волосы на руку и, с силой рванув, вырвал клок волос вместе с кожей.
– Или хочешь, чтобы я отрезал тебе башку? – издевательски спросил парня.
Совсем недавно ВВАС запретил носить прическу «афро», так как считал, что она символизирует солидарность со студентами, выступающими против режима. Солдаты сержанта Тачо, увлекающиеся кабикалой,[7]следовали очень строго этому приказу, отрубая головы нарушителям. Парень знал об этом. Поэтому он напряг все свои силы, чтобы не орать, несмотря на нестерпимую боль. Тачо вырвал еще клок волос, но это требовало усилий. Тогда он вооружился палкой, стоящей у стены, и, злобно усмехаясь, сказал:
– Сейчас я тебе приглажу волосы!
Несчастный попытался уклониться от удара, но солдат схватил его и заставил встать на колени. И тут Тачо отвел свою душу. Ничто не нарушало тишину, кроме омерзительных ударов палки о черен несчастного. После четвертого удара юноша потерял сознание, упал, кровь текла по его лицу, а сержант с остервенением наносил и наносил удары. Зазвонил телефон. Тачо прекратил избиение, снял трубку. Выражение лица мгновенно изменилось, и он сказал почти сладким голосом:
