Эмма, пользуясь тем, что герцог забыл о ней, подошла к мелиту.
— Кто сей невежа, Эврар?
Меченый скривил гримасой рот. Подергал длинный ус.
— Бывший раб, добившийся милости у герцога. Нынче же его личный нотарий и советник.
Он что-то пробормотал, словно выругался. Сказал:
— Его зовут Лео. Леонтий. Он грек.
Больше он не добавил ни слова, и его мрачный взгляд устремился туда, где с греком разговаривал герцог. Но когда Эмма захотела отойти, он неожиданно прошептал:
— Вам следует держаться подальше от него, госпожа.
Эмма даже вздрогнула от удивления: она не помнила, чтобы Меченый был с ней настолько предупредителен, если не считать его почтения к ней как к жене Ролло. Но этого грека он явно недолюбливал. И хотя его неприязнь к Леонтию могла оказаться просто ревностью, что господин больше благоволит к другому подданному, однако Эмма сама интуитивно почувствовала: в темных глазах грека было нечто, что вызывало чувство неприязни и… просто животного страха. Поэтому она невольно побледнела, когда Ренье, так и не оглянувшись, вышел, а грек Леонтий направился к ней.
— Прошу вас следовать за мной, мадам. Я провожу вас в ваши покои. — Вопреки дерзкому взгляду в упор, его голос звучал мягко и предупредительно.
Эмма высокомерно вздернула подбородок и молча двинулась за своим провожатым.
За роскошной бронзовой дверью ее ожидали не меньше десятка прислужниц. Все они почтительно склонились, едва она вошла. Стараясь не думать о своем странном провожатом, Эмма огляделась.
Ее поразила поистине королевская роскошь. Покой был не очень велик, но и не мал, как раз такой, чтобы стать уютным: соединения и пересечения выгнутых арок свода украшены затейливым орнаментом;
Стены отделаны мозаикой и завешаны пышными коврами; простенки окон украшены колоннами из золотистого мрамора, а наличники — ажурной резьбой. Восхитителен был даже пол, до самых стен покрытый светлым мехом северной лисы — такой мех украшал плащи знати, и топтать его… Как же должен быть богат и могуществен ее супруг, если позволял себе подобное расточительство!.. Вряд ли даже ее покои в Руане могли сравниться с таким великолепием, и все это приготовлено именно для нее — герцогини Лотарингской!
Она растерялась и невольно отступила к двери.
— Это и есть… моя спальня?
Сзади раздался вкрадчивый голос с акцентом:
— Светлейший герцог распорядился. Вам нравится?
Эмма вздрогнула. Как она могла забыть о греке? Сделала несколько шагов в сторону.
Я довольна. Вы можете быть свободны. Но грек медлил. Глядел на нее в упор темными жгучими глазами.
