— Конечно, Переса-то ведь не добудиться… Только вы зря боитесь, что он вас застрелит. У него даже дробовика нет. А у вас у всех автоматы… Значит, мне надо сказать, что я уже сдался? А что мне за это будет?
— В живых останешься, — пожал плечами Комиссар.
— И все? — разочарованно протянул полицейский.
— Ты и понятия не имеешь, как это много, малыш! — Капитан отечески хлопнул Марсиаля по заднице. — Кстати, еще лучше будет, если ты скажешь, что перешел на сторону партизан.
— Ну нет, я так не договаривался. Да меня за это с работы уволят, даже посадить, пожалуй, могут… Нет, я человек пленный, подневольный, меня силой заставили — и все. Переговоры — пожалуйста, а к вам — извините. Мне и так достанется за то, что вы кольт сперли. Из жалованья вычтут, а он на базаре полтораста песо стоит.
— А чего ж ты в долю просился? — усмехнулся Капитан.
— Так я думал, что вы партизаны по уголовной части, а у вас политика… Нет, я лучше буду пленный. Вы должны меня арестовать и где-нибудь посадить. Сажать лучше всего к нам в участок. Днем там в камере прохладно, а ночью почти нет москитов. Можете и Переса туда принести, и деда Вердуго… Только сперва пусть он пульке притащит.
Тем временем на дорожке маленького сада, окружавшего дом мэра и мэрию, послышались шаркающие шаги, и перед калиткой, позевывая, появился лысый толстяк в черных очках, в шортах, шлепанцах на босу ногу и голубой майке «Адидас», туго обтягивающей пузо.
— Сеньор мэр, — торжественным голосом объявил Гомес, — честь имею доложить, что вверенный вам город захвачен партизанами. Жертв нет, весь личный состав полиции взят в плен, сторож Вердуго тоже. По поручению вот этих предлагаю вам тоже сдаться.
— Разумеется, разумеется! — закивал мэр, увидев автоматы. — Но неудобно же встречать дорогих гостей на пороге. Прошу в дом!
Мэр проводил нас в свой кабинет и достал бутылку отличного рома.
— Скажу откровенно, сеньоры, — сообщил он, наливая рюмки, — что я еще в университете сочувствовал коммунистам. Да и сейчас я им очень сочувствую. Знаете, я когда-то даже купил портрет Фиделя, и он висел у меня над кроватью в кампусе. Но потом как-то отошел от борьбы. Дела, коммерция, девочки, знаете ли… А вот сейчас увидел ваши бороды, оружие и пожалел, что не смог идти до конца. Эх, где мои тридцать лет! Я бы непременно присоединился к вам. А сейчас, увы, я уже стар. Мне уже сорок пять!
— Должно быть, вы собираетесь на пенсию? Кстати, а почему вас выбрали мэром? Или у вас мэров не выбирают?
