Толстяк даже не пытался оправдываться.
— Да!
— Что да? — не унимался чиновник. — Да я тебя…
Майор уже не слушал, что кричал в трубку Кузьмич.
Он понял, что его песенка спета, и, когда он думал о том, как его будут убивать, судьба вдруг смилостивилась над ним.
— Ладно, засранец! — устало прошептал Кузьмич. — Даю вам последний шанс спасти свою шкуру.
Толстый маленький мужичок с трудом проглотил дерущий в горле комок страха и промычал:
— Слу-у-у-шаю!
— Где, говоришь, теперь эта бабенка?
— Ершова в следственном изоляторе.
— А на нее есть что-нибудь, чтобы она там осталась подольше?
— Только подозреваемая.
— Так сделайте, чтобы стала подследственной, — взорвался старик, — и упеките ее лет на пятнадцать!
Барышников попытался улыбнуться, хотя, кроме него, в комнате никого не было.
— Есть идея!
— Какая?
— Пистолет, которым были убиты жертвы, — начал издалека майор.
— Да толком говори! — перебил его Кузьмин.
Сан Саныч повеселел.
— Таньга видел Ершову перед самым погромом в «Новом веке», — пояснил майор, — она была еще у себя на квартире и в доме Мещерского.
— Ну и что?
— Где бы она ни появлялась, — самодовольно оскалился толстый, — везде происходили убийства. А свидетели всегда найдутся!
— Ты хочешь сказать, — усмехнулся босс, — что следствие поверит в то, что хрупкая женщина за два дня «подарила» МУРу десять трупов?
Кузьмич зло рассмеялся.
— Не смеши жопу, майор, она и без того у тебя смешная!
Барышников виновато хмыкнул, но осмелился продолжить.
— Оно так, — произнес он, — если нет доказательств.., но если будут улики, то ее продержат в КПЗ не один год!
Кузьмич задумался.
— Это хорошо, — мрачно произнес старик, — и у стен есть уши, а мне не хочется слышать ее визг. Поэтому позвони Бомбе и отправь ее в Бутырку!
— Сделаем.
Кузьмич размышлял. Он привык сто раз отмерить и один раз отрезать. Барышников в это время думал о профессиональном киллере Алине Карагаевой.
— Вот что, майор, — подвел итог разговора старик, — ты подготовь два варианта, а там посмотрим, который запустить! Ершова — девочка не простая, как-никак была фотографом года в Восточной Европе!
— Что-то в этом роде…
— Ладно, толстяк, действуй!
Кузьмич положил трубку, а Барышников облегченно вздохнул: ему продлили жизнь, но насколько — он и сам точно не мог ответить.
