Очкарик шагнул вперед, продолжая нехорошо улыбаться, и Катя, одним движением сбросив ноги на пол, вскочила, будто подброшенная мощной пружиной.
— Даже и не мечтай, — предупредила она. Усталости как не бывало.
— Да мне ведь только посмотреть, — голосом, которым разговаривают с капризными детьми, произнес очкарик. — Ну и, может быть, пощупать. А там — как сама захочешь.
Катя, забывшись, сделала шаг назад, ударилась икрами о мягкий край сиденья и, потеряв равновесие, со всего маху плюхнулась на диван. Очкарик немедленно бросился вперед. Его отвисающий живот колыхался внутри просторной рубашки, как наполненный глицерином воздушный шар, а нехорошая улыбочка раздалась вширь до упора, превратившись в кретинический оскал вошедшего в охоту самца. Ему было хорошо за сорок, и он уже стремительно терял форму, оплывая от плеч к бедрам, но все еще был довольно силен, во всяком случае, гораздо сильнее субтильной Кати Скворцовой. Он смахнул ее выставленные в попытке защититься руки, как ненужные хворостинки, и навалился на нее своей остро пахнущей дорогим парфюмом, потом, коньяком и недавно съеденной пищей тушей, причиняя боль, задирая платье и пытаясь разорвать белье.
Паника взорвалась в Катином мозгу, как осветительная ракета, начисто ослепив ее и лишив способности рассуждать.
Она отчаянно забилась, колотя руками и ногами куда попало, словно попала под обвал, желая только одного: чтобы эта вонючая, отвратительная тяжесть как можно скорее убралась прочь от нее. Она укусила руку, пытавшуюся зажать ей рот. У нее и в мыслях не было кричать, но ощущение потной ладони на лице вызывало тошноту. Она сбила с насильника очки, которые с тихим треском разбились на плиточном полу. Очкарик зашипел от боли и наотмашь ударил ее по лицу. Левая щека мгновенно онемела, словно стоматолог переборщил с обезболивающим, и тогда Катя, тоже зашипев, вонзила ногти в это ненавистное лицо, целя в глаза, и с нажимом провела ими сверху вниз. Толстяк взвыл и отшатнулся, и тогда она изо всех сил оттолкнула его прочь обеими ногами.
Старенький «Форд» снова тряхнуло на выбоине, и Катя открыла глаза, уверенная, что они приехали.
— Блин, Коновалова, барала я твою Штурвальную, — с чувством сказала Лилек. Она вела машину, глядя себе под ноги, на пол кабины, видимо, все еще пыталась найти и затоптать упавший бычок, отчего и угодила в очередную яму. Катя поняла, что прошло всего несколько секунд с того момента, как она прикрыла глаза.
