— Ну вот, — вполне удовлетворенная последним, с позволения сказать, ответом, пробасила Вера Антоновна. — А ты говоришь, ничего нет...
То, что Катя вообще ничего не говорила, ее, похоже, волновало очень мало: судя по всему, она привыкла, что ее разговоры с подчиненными, — это, как правило, монологи.
— А вы чего зубы сушите?! — рявкнула она на кучку поваров и официанток, собравшихся, чтобы поглазеть на бесплатное представление. — Вам что, работу найти?
Кучка молча и вполне незаметно рассосалась, словно ее здесь и вовсе не было.
— Завтра пойдешь в поликлинику, пройдешь медкомиссию, — сказала Вера Антоновна. — Молчать! Я дам записку, тебя примут без паспорта. Плевать на твой паспорт, но если проверка СЭС застукает тебя без медицинской книжки, я тебе задницу в клочья порву. Ясно?
Катя кивнула.
— И не вздумай воровать, — продолжала Вера Антоновна. — Вам, подстилкам бестолковым, специально платят, как людям, чтобы к рукам ничего не прилипало. Учти, я тебе не Щукин, улыбаться не буду — вякнуть не успеешь, как с голой задницей на улице окажешься. Идем, тряпки выдам.
«Тряпки» оказались мини-платьицем из какого-то блестящего, жгуче-красного материала, цветом живо напомнившего Кате ее блаженной памяти «Додж», так и оставшийся бесприютно торчать на лужайке рядом с уткнувшимся носом в траву пластмассовым Бемби. Спереди платье едва-едва прикрывало соски, а вырез сзади спускался ниже поясницы. Юбка была чисто символической, и Кате вспомнилась старая шутка насчет мини-юбки и макси-пояса, только в применении к ее рабочей одежде это вовсе не выглядело шуткой. Теперь ей стало понятно, почему Щукина так интересовали ее ноги — здешняя униформа открывала их на всю длину, и хозяин заведения заботился о том, чтобы это зрелище не испортило клиентам аппетита, что было с его стороны вполне естественно.
Примерив этот наряд перед зеркалом, Катя поморщилась — видок у нее был еще тот. Это было не платье, а сексуальный транспарант, более откровенный, чем даже прямое предложение подобных услуг по сходной цене. С некоторым удивлением Катя заметила, что грубая сексуальность этой спецодежды находит в ее душе довольно живой отклик. «Мама дорогая, — подумала она. — Скворцова, ты окончательно сошла с катушек. Уж не собираешься ли ты трахнуться с зеркалом?» Она нахмурилась и поспешно отвернулась от зеркала, потому что ответ на этот вопрос был скорее утвердительным, по крайней мере, в данный момент.
Впрочем, полчаса спустя ей стало не до исследования собственных сексуальных отклонений, так как ресторанный зал начал заполняться публикой.
