— Но… — медленно проговорил он, подбирая слова, — вы и сами принадлежите к Избранным.
— Какие в наши дни секреты?
— И столь неуважительно высказываетесь о своем ордене?
— Учитывая характер сил, стоящих ныне во главе Избранных, нелояльность по отношению к нему означает почти что добродетель.
Деврас с интересом взглянул на своего собеседника. Если бы к нему в тот момент вернулась способность соображать, вопросы посыпались бы из него, как из рога изобилия. Пока же пришлось удовлетвориться этим. Он почувствовал себя неуютно. Наверняка столь неприкрытая критика в адрес могущественных магов являлась тактикой неумной, да и небезопасной. Тут в его мозгах наступило некоторое прояснение, и он вспомнил, что рассказывали об этом человеке люди: кажется, заядлый сплетник-букинист со Старой Рыночной площади. Древний и знатный род Уэйт-Базефов во все века славился ветреностью и непостоянством. И, пожалуй, самой шаткой репутацией пользовался нынешний хозяин замка Ио-Веша, этот самый Рэйт Уэйт-Базеф. Молва разнесла слухи о его блестящих талантах. Даже враги его — а их, к слову сказать, было великое множество — и те не могли отрицать его выдающихся магических способностей. Впрочем, последние не помогли ему продвинуться по иерархической лестнице ордена по той простой причине, что их обладатель был неисправимым спорщиком и своенравным индивидуалистом. С его приходом в рядах Избранных затесался смутьян, бузотер и мятежник — ироничный, непокорный, убийственно красноречивый. Словом, тип известный и опасный.
Пока все это крутилось в голове Девраса, Уэйт-Базеф изливал на него поток красноречия, и часть этого потока все же проникла в затуманенное сознание.
— Таким образом, нельзя отрицать тот факт, что сокрытие информации, касающейся активизации магической деятельности в глубине острова, равно как и слухов о распространяющейся Тьме, в корне противоречит принципам, на которых некогда был основан сам орден Избранных. Да, мы всегда блюли наши секреты, и против этого я ничего не имею. Но никогда прежде от населения не утаивали сведения столь глобального значения, что абсолютно недопустимо.
В бессмысленном взгляде Девраса читалось абсолютное непонимание. Улыбнувшись своей саркастической улыбкой, так что глаза почти утонули в мясистых щеках, Уэйт-Базеф сказал:
— Ничего, воздействие дурмана скоро пройдет. А пока, раз уж вас, похоже, заинтересовала природа ордена, не желаете ли полюбоваться на представление его непревзойденности Ваксальта Глесс-Валледжа, который сегодня порадует нас своим обаянием, умом и самым бессовестным враньем. Не думаю, что сумею воздержаться от комментариев.
