Совсем иное означало понятие Седьмая Печать. Как по сути... при семи голосах правителей, в случаях возникновения паритета мнений — «три на три» — неизбежно рано или поздно наступал момент, когда последний голос, читай Печать, — подводил черту под прениями. Так и по смыслу... равнозначно таким лексемам, как «золотой гол» при игре во фрапс*, как «точка невозвращения», как «поставить точку» в чём-либо.
...Короткий мелодичный звук возвестил прибытие хозяина лифрона №1. По напольным линиям, ограничивающим данный сектор, метнулись «туда-обратно» светящиеся огоньки. Лепестки приёмного отсека разошлись, выпуская в зал стремительную белокурую женщину неопределённого возраста. На губах опоздавшей плясала извиняющаяся улыбка.
Амрина с удовольствием наблюдала появление поистине Первой Женщины Мира. Несмотря на атлетическое телосложение, в данный момент скрываемое серебристой тканью просторной тоги, в её фигуре не было тяжеловесности. Напротив, сама грация и движение. Высокий рост, около ста девяноста сантиметров. Немного широкие для женщины плечи. Идеальная, словно выточенная, грудь. Крупные соски, проступающие и рвущиеся наружу сквозь ткань. Девичья талия. Эх, жаль, что семиархи не снисходят до участия в конкурсах красоты!
Чуточку портил миловидную Шэтти Энч Гукх большой рот, который плохо, по мнению Амрины, сочетался с заметными скулами. Но этот признак несовершенства можно было простить при одном взгляде в её большие, чуть раскосые, глаза диковинного оливкового цвета. Ещё больше красил Первую незаурядный интеллект; о том, что он ЕСТЬ, знали, пожалуй, все локосиане.
Семиархи оживились — теперь можно заняться делом. Хотя некоторые не скрывали и своего личного интереса к Первой. Например, Мидж Аскэ Тиук Пятый — он прямо расцвёл, решительно отогнав думы, в которых пребывал до её появления.
Вначале всё было как обычно — иначе и не позволяла установленная исстари, раз и навсегда, Церемония.
— Да пребудут Разум и Локос в едином времени и пространстве! — начал заседание по праву «первой печати» отец Амрины, семиарх Инч Шуфс Инч Второй.
— Пребудут! — слитно прозвучали голоса семиархов.
— Да не оставят нас Память, Мысль и Слово!
— Не оставят!
— Да вспомним — ничего личного, только Благо Локоса!
— Вспомним-м-м!
Глухое «м-м-м!» породило мнимое эхо в голове Амрины. Продолжало звучать, неохотно слабея. И, как дождевые капли неумолимо гасят обессилевший костёр, возникшие частицы тишины, необъяснимо звеня, заглушили собой фальшивое эхо.
