Не знаю, сколько времени кануло в прошлое, пока в давящей тишине опять не зазвучал её голос.
— ...Возвращаюсь я более скупым... более честолюбивым... падким до роскоши и уж наверняка более жестоким и бесчеловечным... и всё потому, что я побыл среди людей... — медленно продекламировала она.
Голос Амрины вернул меня к действительности. Слова помимо воли врезались в память, но я покуда не придал им значения, Меня поразила интонация. Если бы голос мог быть чем-то материальным — я бы сказал, что он растрескался на фрагменты. Это надтреснутое «звучание» не было собственно голосом. Это звучали обрывки текста, висевшие и воздухе...
— Что это?
— Не что, а кто... Это Сенека-младший... А если исчерпывающе полно, то древнеримский философ Сенека Луций Анней... из вашей, земной истории.
— А ты что, удосужилась изучать нашу историю?
Не знаю, чего было больше в моём вопросе — досады на собственное невежество или искреннего удивления уровнем её осведомлённости. И тем не менее, мой вопрос прозвучал крайне неприветливо.
Её лицо дрогнуло. Глаза сузились, увлажнились. Она ничком повалилась на постель, уткнулась в подушку. И беззвучно зарыдала. ЖЕНЩИНА... Я гладил содрогающееся тело, бесконечно повторял имя, любимое имя, но так и не смог успокоить свою ненаглядную. Поэтому с облегчением вздохнул, когда по ровному дыханию Амрины определил — обессиленный организм сделал последнюю ставку на сон. Я укрыл её одеялом и лёг рядом. Долго лежал, уставясь в потолок, пока он не стал тёмным, а потом вообще исчез, слившись с моим почерневшим сознанием.
Она не проснулась, а просто открыла глаза. Видимо, давно уже не спала. В комнате царил полумрак, за окном висела тёмно-серая дымка.
Амрина приподнялась, посмотрела на спящего рядом Алексея. Вслушалась в его ровное с лёгким присвистом дыхание. Потом села в постели, поджав под себя ноги. Потянулась к пилочке у изголовья и взяла самодельный подсвечник, вырезанный из кости. Небольшая манипуляция с нагрудным терминалом «Спираль», и из него вырвался короткий тонкий луч-отросток, напоминающий светящийся щуп, коснулся фитиля оплывшей свечи. Крохотный огонёк затрепетал на кончике нити. Быстро вырос в язычок, принялся слой за слоем слизывать окружающую темноту.
Комната наполнилась плавающим робким, но уютным светом. Амрина, держа свечу между собой и Алексеем, замерла. Её взгляд остановился на лице любимого мужчины, по которому пробегали малозаметные тени от трепетавшего свечного пламени. Казалось, лицо подрагивало, откликалось живой реакцией на что-то происходящее сейчас там, внутри — во сне...
