Прямо перед Михрюткой сквозь асфальт пророс бес Недокоп. Пророс он только до половины, по пояс, облокотился о края сотворенной в асфальте дыры и с любопытством уставился на домового: известно ведь, что домовые просто так жилище не покидают, — что-то тут было не так…
— Привет, — нехотя откликнулся Михрютка, обошел торчащего посреди дороги Недокопа и потащился дальше.
— Да постой же ты! — Недокоп выкопался полностью, стряхнул со шкуры асфальтовую крошку и засеменил рядом с домовым. Дыру он за собой убирать не стал: авось кто-нибудь из прохожих в нее угодит и захромает, а то и вовсе ногу сломает. — Михрютка, — спросил Недокоп, оглядывая домового и хихикая, — а ты чего это такой томный и помятый, будто тебя долго-долго жевали, а потом с отвращением выплюнули?
— Ты на себя погляди! — хамски ответил Михрютка. Схамил он не потому, что был сердит, а потому, что бесы иначе между собой просто не разговаривают; сами хамят и людей тому же учат. — Никто меня не жевал, — продолжал домовой, — это я ранен превосходящими силами противника: поп заезжий ожег меня, бедненького, молитвой и ошпарил святой водой. А вот тебя, Недокопка, моль поела!
Соврал Михрютка: не ела моль Недокопа, хоть и был он на старого лысого крота похож, — какая ж это моль на беса сядет? А выглядел как молью побитый оттого, что был приставлен к крещеному человеку, и у того, конечно, был свой Ангел Хранитель — вот ему от этого Ангела и доставалось, да так, что клочки по закоулочкам летели.
— Да ладно тебе, — пробурчал Недокоп примирительно. Он вообше-то смутно сознавал, что оба они хороши — глянешь да плюнешь.
Говорят, что бесы гнусны видом с того самого момента, когда их, Ангелов, перешедших на сторону сатаны, архангел Михаил со своим небесным воинством смел в одну кучу, проволок через все мироздание и затолкал в атмосферу планеты Земля, тогда еще молодой и безлюдной. Словом, заперли их тут у нас. Однако некоторые биологи и демоноведы утверждают, будто бесы на Земле поначалу еще сохраняли Ангельский облик, только темны были видом, а нынешний свой гнусный облик стяжали за тысячи лет творения всяческих безобразий — вот и стали без-образны, совсем утратив былой Ангельский образ. То же самое, между прочим, и с людьми происходит. Не замечали? А вы как-нибудь взгляните на себя в зеркало, когда сердитесь: нравитесь вы себе — с этими надутыми губами, злющими глазами и насупленными бровями? Вот это и есть «бесовская красота». Гнев у вас пройдет, но малая толика безобразия останется навеки. И всякий раз, когда вы сердитесь, вы еще этой анти-красоты себе добавляете — и так на протяжении всей жизни. Вы только подумайте, что с вашим лицом станет к старости, если вы будете давать волю гневу, ярости, зависти, злорадству, унынию и прочим бесовским чувствам? Страшно представить! Впрочем, те же старцы утверждают, что следы наших дурных дел, мыслей и чувств остаются у нас на лице лишь до тех пор, пока мы в них не каемся, а начнем каяться — и следы даже самых застарелых грехов постепенно сотрутся и пропадут. Так-то вот.
