— На имперский состав они не посмеют напасть. Если, конечно, не захотят своей смерти! — заносчиво сказал младший.
Старший усмехнулся.
— Много ты понимаешь, сосунок. Поездил бы с мое на этих имперских составах, затянул бы совсем другую песню. Эти славянские варвары и воюют по-варварски. Когда разбивают их основные силы, население уходит в лес и собирается в бандитские шайки. Они нападают небольшими группами и сразу же исчезают.
Он достал из кармана френча сигарету и закурил, пряча огонек зажигалки от ветра в рукав шинели.
— На этой самой дороге уже было одно такое дело. Они сделали завал и обстреляли эшелон, в котором везли в рейх рабочую силу. Убили двоих наших. Теперь для проверки полотна впереди состава пускают дрезину с пулеметной установкой. В случае опасности ребята с дрезины дадут сигнал желтой ракетой. Но все-таки посматривать по сторонам не мешает.
Младший, облокотившись о борт тормозной площадки, плотнее захватил в ладонь рифленую рукоятку автомата. Прищурив глаза, он всматривался в лесные сумерки, густевшие по обеим сторонам железной дороги. Каска его поворачивалась то вправо, то влево.
«Зря я его назвал сосунком», — подумал старший. — Совсем молодой парнишка и слегка смахивает на моего Клауса. Ишь ты, как испугался! Того и гляди, в штаны наложит. Надо его успокоить».
— Ты из каких мест, парень? С юга или из Пруссии? Никак не пойму по твоему выговору. То вроде южанин, а иногда будто остзеец.
— Я из Саксонии, из Вернигероде. Слышал?
— Это недалеко от Галле, да? Слышал, конечно. Но никогда у вас не был. Говорят, красивые места.
— Красивые! — воскликнул, оживляясь, младший. — Они не красивые, они прекрасные! Наша земля недаром называется землей тысячи утренних зорь. Посмотрел бы, какие у нас озера! А леса! Разве это лес? — ткнул он стволом автомата в сторону бегущих вдоль вагона деревьев. — Это трущоба. А наши леса веселые, светлые. А какие у нас девушки!
— Каждая лягушка свою лужу хвалит, — многозначительно изрек старший. — Для меня, например, лучше моего Потсдама на всем белом свете ничего нет. Вот наведем порядок у этих паршивых поляков, обзаведемся землицей, фермами, как обещал фюрер, приезжай-ка тогда ко мне. Я тебе такое у нас в Потсдаме покажу — ахнешь! Теперь уж недолго, неделька-вторая — и войне конец… Эй, друг, ты чего там увидел, бандитов, что ли?
— Смотри! — вытянул руку младший, и на лице его переметнулись удивление и страх. — Вон, видишь, еще один. Что это такое, а?
