продают. Оттого и носит каждая баба этих бусин в ожерелье штук пять-десять, больше не может ей мужик купить. А у них за Хвалынским морем тот купец одну куницу за три таких бусины продаст! Хочешь — сам таким купцом будешь. Вот за этим и нужен князь. Или вдруг вятичи на вас пойдут, или чудь-мордва какая — тоже меня зовите, я приду да как им вдарю! — Зимобор весело показал кулак. — Вы-то вон какие орлы — по вам троим вижу, какая ваша порода сежанская! — да и у меня не слабые ребята.
Он кивнул на кметей, и все, кто его расслышал, выразительно приосанились.
— Мы и сами воевать умеем! — проворчал Хотила, но было видно, что он приятно смущен словами князя.
— Знаю я, как вы в лесу воюете! — сказал Зимобор. — На волка, на медведя — лучше вас нет. Да ведь человек — не медведь. У него и бронь[7], случается, надета, и в руках щит да копье. С человеком воевать силы мало — умение нужно. Знаю, что те роды, у кого духа Перунова нет, долго не живут и все под корень выбиваются. А выживают сильные. Но тебе-то не жалко твоих братьев, сыновей, внуков — под чужие топоры их посылать? Жалко, вижу, потому что сердце не камень, а кровь своя, от деда Залома, родная, драгоценная! А дадите мне дань — и под топоры мои ребята пойдут, твои дома останутся. Вот и думай, зря будете мне платить или не зря.
— Ну, князь, я один за всех не решаю. — Хотила расправлял на коленях свою шапку и глаз не поднимал, но Зимобор видел, что говорил все правильно и уверенное неприятие старейшины сильно поколебалось. — Как гнездо решит.
— А мне ждать некогда, пока оно решит. Мне до весны в Смоленск вернуться надо.
— Долго ждать не надо. Завтра ведь Зимолом — сломи рог зиме. Со всего гнезда нашего люди в святилище собираются, чурам поклониться и весне путь показать. Приезжай, сразу со всеми поговоришь и волю нашу узнаешь.
— Где святилище, далеко?
— Зачем далеко? Возле устья, где село наше. Сам Залом-пращур его и возводил с сыновьями, чтобы богов славить. Да мы тебя проводим завтра.
— Праздник, значит! — Зимобор усмехнулся. — Вот и славно! А то мы в разъездах этих дням счет потеряли!
— Худое время ты для дороги выбрал, князь, — заметил молчавший до того третий брат, Лежень, самый высокий из троих. — В месяц сечен кто же ездит — все дороги узлом завязаны и снегом заметены, ни верхом, ни пешком Попутник ходить не велит.
— Ну... — Зимобор мог бы сказать, что пустился в такую дорогу не по воле, а по необходимости, но признаваться в этом было ни к чему. — Мы мороза не боимся, зато, сколько добрых людей повстречаю!
