— Бранемир радимовский и Столпомир — давние недруги! — уверенно продолжала она. — Он рад будет нам помочь. Мы вместе Столпомира до самого Полотеска отгоним, а земли поделим.
— Чтобы мы, смоляне, у Бранемира радимовского помощи просили? — с показным изумлением протянул Красовит и вопросительно посмотрел на отца.
Секач тряхнул лохматой головой.
— Не бывать этому! — отрезал он. — Столпомиру-то он недруг, да и нам тоже! Этому лешему кланяться — постыдилась бы, княгиня! Да он как поймет, что мы не в большой силе, — сам придет наши города жечь! Не бывать такому!
— Не бывать? — гневно воскликнула Избрана. — Ты что, князь, что ли, чтобы решать, чему бывать, а чему не бывать! Ты кто такой был, пока тебя к Буяру в кормильцы не взяли? И ты мне, князя Велебора дочери, смеешь говорить, чему бывать, а чему не бывать! Тот... вояка, как дурак последний, даже на своих шишках не учится, да и ты, борода седая, от него недалеко ушел! Говорят вам умное — хоть бы послушались, если сами догадаться не можете! Провели вас один раз, зажали и выпороли, так что едва половина от войска по лесам шатается, — а вам все мало, хотите и последние головы потерять! Пока я жива, не бывать такому! Я тебе это говорю, княгиня смоленская, — не бывать! Я за все племя в ответе, мне и решать!
Во время этой горячей и сбивчивой речи Секач медленно наливался краской, и сидящие поблизости невольно отодвигались. Много лет старый воевода ни от кого не слышал таких обидных слов. Вот сейчас вскипит в его жилах буйная и неукротимая ярость, затрещит одежда на теле, распираемом изнутри неудержимым потоком звериной силы, он взметнется, человек-смерч, пойдет крушить все вокруг голыми руками...
И только Избрана не сдвинулась с места и не дрогнула, гневно глядя в лицо старого воеводы и этим взглядом будто пригвождая его к месту. Она не боялась даже смерти — в ней кипело торжество отчаяния, когда нечего терять, когда последняя отрада состоит в том, чтобы высказаться открыто и умереть, зная, что последнее слово осталось за тобой. А потом пусть разбираются, как знают!
Но ничего не произошло. Секач несколько раз глубоко вздохнул, общее напряжение спало.
— Ну, я пошел, — угрюмо повторил Красовит то, с чего недавно все началось. — На охоту.
Никто ему не ответил.
***
Следующие два дня прошли серо и скучно. С утра до вечера сыпал снег, белая пелена плотно заполняла все пространство между землей и небом, и с высокого берега нельзя было увидеть ничего, кроме снега, сквозь который смутно чернели деревья опушки. Избрана думала о нескончаемых чащобах, окруживших городок со всех сторон, и чувствовала себя маленькой, потерянной и беспомощной.
