Колодец старого волхва | страница 86



— Ты чья такая будешь? — спросил он, медленно выговаривая слова, словно подбирая по одному.

— Я из Белгорода, — робко ответила девушка, все еще стесняясь себя, своей неуместности здесь. Медвянка любила рассказывать о том, что ее отец — именитый Надежа-городник, построивший дивные белгородские стены, но тут упомянуть об этом казалось неловко, и она больше ничего не прибавила.

— А к нам зачем? — так же медленно спросил старик. Ему как будто трудно было разговаривать с живыми — он слишком привык говорить с мертвыми.

— Дядька мой родной, матери брат, здесь схоронен.

— Из нашей дружины? Как звали-то его?

— Ярец.

Старик кивал головой, но молчал, и Медвянка не поняла, помнит ли он ее дядьку.

— Кто ж тебя привез?

— Явор.

— Что же он тебе, жених?

— Да, — чуть слышно ответила Медвянка. Она озябла, но виной тому была не свежесть весеннего вечера, а чувство холодной тоски, разлитое в самом воздухе полумертвого городка. Стараясь согреться, она обхватила себя руками за плечи и опустила глаза, не в силах смотреть в погасшее, как у мертвого, лицо старика. Ей было тревожно и горестно, хотелось спрятаться, как от лица самой Морены-Смерти. И лучше всего — за спину Явора.

— С таким молодцем ничего не страшно, — медленно говорил старик. — У меня тоже две внучки были вроде тебя. Увели их печенеги… Были у меня дети, внуки, женихи уж у внучек были. А теперь все там…

Он слабо повел иссохшей рукой, и Медвянка догадалась, что он говорит о череде пологих холмиков за стенами городища. Казалось, старик разговаривает с Медвянкой и не видит ее, а все его мысли — с его семьей, погибшей или рассеянной по свету. Огонь жизни едва-едва тлел в нем, движения его были медленными, глаза — погасшими. Сердце его было убито, и только какое-то злое волшебство поддерживало в теле видимость жизни, не пускало дух его в Сварожьи луга, где встречи с ним ждали не только предки его, но и потомки.

К ним подошел Явор.

— Пойдем, дядькину могилу покажу, — сказал он девушке. — Завтра на заре уедем, часу лишнего не будет.

Медвянка взяла свои припасы, приготовленные матерью, и следом за Явором вышла из городища. Старик побрел за ними. Пройдя меж холмиками, Явор остановился возле одного, длинного и широкого, на котором лежал валун с грубо выбитым изображением княжеского знака-трезубца.

— Здесь дружинная могила, — сказал он Мед-зянке. — Как бились вместе вои малоновгородские, так вместе и лежат…

Явор отошел, а старик сел на траву неподалеку от Медвянки. Старые ноги с трудом держали его с ношей горя, а сидя он был ближе к земле и к тем, кого она приняла в себя.