Я запросто хватаю его за крыло.
– Вы здесь всех знаете, дорогой мой?
Он мгновенно принимает неприступный вид человека, который, отсчитывая вам сдачу, закосил пять тысяч и не хочет об это слышать.
Я давлю на его нежные чувства, то есть сую в лапу задумчивую физиономию кардинала Ришелье26.
Он прячет ее с такой ловкостью, которая восхитила бы Луи XIII и особенно Анну Австрийскую.
Он не задает вопросов, не проявляет никакого любопытства, просто в обмен на мои десять франков протягивает мне чудесное оттопыренное ухо, которое, если только его украсить пикулями, было бы вполне съедобным.
– Вы не знали некую Грету, по прозвищу Гамбургская, она болталась здесь два или три года назад? Пингвин качает головой.
– Нет, мсье комиссар? – говорит он. Я в ауте. Надо же, выкупили.
– Вы меня знаете? – не могу сдержаться, чтобы не изречь, подчеркивая этим замечанием, что дальше распространяться не следует.
– Я брат графини!
Для меня это луч света. Графиня – прославленная хозяйка бистро на Монмартре, которая дала дубаря, потому что слишком трепала языком. Я часто заходил к ней до того прискорбного случая (она имела несчастье оказаться на пути человека, заряжавшего маузер).
– Ты Фи-фи-трепло?
– Точно!
– Заметь, что мой вопрос остается в силе...
– Я не знаю девушку, о которой идет речь, мсье комиссар. Я вышел из пансиона только в начале этого года. Вы прекрасно знаете, что я был в Пуасси!
– А! Ладно, извини...
Сегодня в этой конторе я погорел, как сухарь, верно мыслите. Фи-фи-трепло, который потерял свою сеструху во цвете лет, потому что у нее был слишком длинный язык, не расколется при виде моего удостоверения! Более того, он, видно, дал маяк своим коллегам, как только я вошел в Тобогган, что объясняет, почему бармен говорил со мной без энтузиазма.
– До свидания, Фи-фи, – нашептывал я. – Надеюсь, тебе понравится плескаться в чаевых.
– Это увлекательно, – уверяет он.
Обозленный, я ретируюсь.
Мой шарабан стоит в двадцати шагах от бара. Когда я открываю дверцу, мелодичный голос щекочет мои евстахиевы трубы.
– Алло!
Я оборачиваюсь и замечаю мартиниканку с соседнего табурета. Она вышла следом и шла за мной по пятам.
– Вы торопитесь? – шаловливо спрашивает она, складывая губки сердечком.
– Всегда, – бросаю я.
– Жаль, если бы у вас было время, можно было бы поболтать и... вообще!
Вообще мне кажется лишним, а вот поболтать устраивает.
– Почему бы и нет? – воркую я, закрывая дверцу моей кареты. – Куда мы пойдем?
– Я знаю тут один чистенький отельчик!
