— Когда же ты, наконец, перестанешь приравнивать охоту к убийству? — спокойно осведомился муж.
— Но это и есть самое настоящее убийство! И тебе не удастся убедить меня, будто настоящий мужчина без этого существовать не может, — сердито бросила Оливия. — Мне следовало во что бы то ни стало воспрепятствовать тебе, когда ты задумал купить Кристоферу первое ружье.
— Винтовку, — автоматически поправил ее муж.
— Винтовку… ружье… Какая разница? Ты убедил меня в том, что мальчику необходимо иметь оружие. Никогда не прощу себе, что стояла и смотрела, как ты обучал моих детей стрельбе в цель! Что и говорить, ты знаешь, как подойти к человеку, Флетчер. — . Но неужели тебе мало того, что я разрешила Кристоферу поехать на охоту? Не трогай Джордану! Я не позволю ей отправиться с вами!
— Но ведь они оба хотят ехать со мной. Да и я хочу того же самого. К сожалению, мне не удается видеть их так часто, как мне бы хотелось. А ведь я всегда мечтал, чтобы мы были настоящей семьей, делили бы и горести, и радости, и заботы…
— Тогда почему же тебя постоянно носит Бог знает где?! Прекрати колесить по миру! — снова перешла на крик Оливия Смит. — Я уже не прошу, чтобы ты сделал это ради меня — но хотя бы ради детей!
— Охота доставляет мне удовольствие. А меня уже мало что радует в этом мире, — заметил он.
— Это камешек в мой огород, как я понимаю? Неужели это я сделала твою жизнь несчастной, Флетчер? Впрочем, я была бы этому только рада, поскольку моя собственная жизнь — с тех пор, как мы поженились, — превратилась в настоящий ад!
— Лив, с какой стати мы все время с тобой пререкаемся? Неужели мы не можем спокойно обсудить наши отношения? — Он устало провел рукой по седеющим волосам.
— Поздно, Флетчер. Когда-то я пыталась это сделать, но ты не захотел пожертвовать своей страстью к убийству.
— Ты ничего не понимаешь в охоте! Сколько раз повторять: это не убийство, Ливви, и не вид спорта. В основе охоты лежит магия преследования. Ты противопоставляешь свои знания и опыт опыту и знаниям другого существа. Это честный поединок. Давай поедем на следующей неделе вместе, и ты сама во всем убедишься.
— Поразительно! Наконец после всех тех лет, когда я оставалась дома в одиночестве, ты предложил мне поехать вместе с тобой! Но ты опоздал, Флетчер, — ее внезапно охрипший голос дрогнул. — Тебя никогда не было рядом, когда я нуждалась в тебе. Ты давно вычеркнул меня из своей жизни, Флетчер. Что же тогда удивляться, Что я обратилась за помощью и сочувствием к другим? Теперь ты же меня за это и винишь. А ведь когда я умоляла тебя остаться, подумать обо мне, о моих привычках и вкусах, ты не желал идти ни на какие уступки!
