– Кажется, нам пора поговорить, – строго произнес Коломнин, еще раз давая себе слово быть сдержанным.
– О чем?! – сын не отвел глаза. Напротив, прямо посмотрел на отца. И какая же волна неприязни и несдерживаемой обиды окатила Коломнина. Его невольно перетряхнуло.
– Ты что, Дмитрий?!
– Он еще спрашивает что? – послышалось сзади. – Постыдился бы. Ребенок первые самостоятельные деньги заработал. А родной папочка отобрал.
– Да иди ты отсюда к черту! – заорал Дмитрий на мать, срываясь на фальцет. – Предупреждал же, чтоб не лезла.
– Димка! На мать-то! – предостерег Коломнин, хоть самого нестерпимо подмывало ухватить ее за локоть и вышвырнуть из комнаты.
– Да пошла она! Тоже достала. Во вы у меня где оба! – Дмитрий подбежал к матери и сделал то, о чем мечтал сам Коломнин, – решительно вытеснил в коридор и захлопнул дверь. Обернулся к оторопевшему отцу. – Скажи, что я тебе сделал? Только скажи! За что ты меня ненавидишь?!
– Я?! – Коломнину начало казаться, что происходит это во сне. – Я – тебя?! Да ты о чем, Димка?
– С четырнадцати лет ты меня гнобишь своим высоколобым презрением: не то делаю, не там учусь, не о том думаю! Я уж и забыл, когда видел что-то, кроме твоего вечного презрения! Но теперь-то за что! Это мои деньги. Я их заработал! Понимаешь ты? Я – сам.
– Вообще-то заработал – это несколько иное. А когда ты на имени банка спекулируешь…
– О-о! – сын завыл. – Опять за свое! Да что ж ты действительно такой тупой?! – Дмитрий, я пытаюсь поговорить по-доброму, но ведь могу…
– Чхал я на то, что ты можешь! Не застращаешь. Банк! Служение! Достал! Да разуй зенки! Все в банке гребут под себя. Делают деньги. Где могут и как могут!
– Полагаю, все– таки – не все.
– Не все! Ты – нет. Вбили в тебя в твоем МНДВ [сленговое от МВД] инстинкт сторожевого пса: охраняй хозяйское, пока не сдохнешь. Или пока сам хозяин не прибьет за чрезмерное рвение. Но и я не ворую. Понимаешь? Ни у кого ни цента. Я просто «сделал» эти деньги там, где другой бы их не нашел. И что же, скажи на милость, здесь такого, что родной отец?…
– Не забывай, это я тебя все-таки в банк привел.
– Ты! Все ты, – согласился сын. – Вот это и есть главное. Испугался, как бы твое имечко не замарали.
– Наше имя!
– Да нет, твое! Потому что я твоими благодеяниями сыт по горло и завтра же подам заявление об уходе. Так что не извольте беспокоиться! На вас и тень не упадет. И вообще, – он поколебался. Даже передумал было, но все-таки, хоть и тихо, закончил. – Не хочу с тобой больше ничего общего иметь.
