Кругленький, плотный, невысокий человечек, весь блестящий от соли, проворно схватился за канат, свисающий с мачты. Полы его черной мантии развевались на ветру, а грязные руки быстро-быстро перебирали снасть. Господин Тади Бой Баллах, оллав, поэт, ученый, пятнадцатый ребенок в семье и самый шустрый, взобрался на фок-мачту, влез на самый верх и, повиснув на шестидесятифутовой высоте над раскачивающейся палубой, с ножом в руке принялся исследовать найтовы. Он что-то отрезал, осторожно, со знанием дела, затем быстро соскользнул обратно на топ и подал знак. Люди внизу вновь принялись тянуть.
Снасти заскользили, раздался треск — и четыреста ярдов парусины соскочили с реи, развернулись и наполнились ветром. «Ла Сове» дернулась, и все, кто находился на палубе, попадали навзничь. Галера вздрогнула, выпрямилась, подталкиваемая ветром, подняла от поверхности моря разбитый борт, набрала скорость и, обойдя широкую корму галеаса, тихо поплыла прочь. На «Гуден Роос», оставшийся позади, уже начали поднимать пловцов.
Робин Стюарт, ослабевший, засунув под мышки ободранные ладони, стал снова пересчитывать своих ирландцев. Сначала он увидел Пайдара Доули, который сбивал с гребцов ножные кандалы, затем золотистая голова показалась из-под скамейки и поднялась к розовеющему вечернему небу.
— Лайам абу! [2] — Филим О'Лайам-Роу, принц Барроу, властитель Слив-Блума, хрипло провозгласил победный пэан 2) своих предков.
— Лайам абу! — кратко отозвался его оллав с фок-мачты, и точно грязная дождевая капля соскользнула на палубу.
Что же до ямы, какую выкапывает нерадивый охотник: олень, которого он гонит, и олень, которого он не гонит, так или иначе попадают к нему.
Дьеп, город лип, погрузился в сон. На стенах, у моста, у широких городских ворот стража несла караул. Лодки рыбаков вышли в море. На реке, там, где галеры лежали, словно киты, кормою к причалу, мерцали огоньки, и маяк светился над отмелью. На улицах пахло селедкой и свежей краской — последняя не выветрилась еще со времени приезда шотландской королевы; то тут, то там развевались в темноте забытые флаги с гербом Гизов.
Все вельможи уже отправились в глубь страны. Наутро за ними должны были последовать и ирландские гости французского короля, но этой ночью мягкие перины отеля «Порк-эпик» приняли их в свои объятия после тягот морского путешествия — и в гостинице не светилось ни одно окно.
В «Ла Пансе», красивом доме Жана Анго, бывшего коменданта крепости, тоже было темно, однако по крайней мере один из его обитателей не спал. Неподвижно стоя на террасе у тихо журчащих фонтанов, глядя на беседки Жана Анго, где искрились мраморные остовы аттических богов, и на реку, залитую лунным светом, Том Эрскин терпеливо дожидался посетителя.
