Если брюнет, прохлаждавшийся в.. дверном проеме, и пытался разыгрывать из себя короля, то очень скоро ему пришлось оставить эту затею. Из-за угла выбежала девочка лет семи и, горько плача, бросилась к отцу. Сверху не было слышно, что она говорила, но бородач быстро надел шляпу, наклонился и встряхнул девчонку, а поскольку душераздирающие вопли не прекращались, схватил ее за руку и поволок прочь. Вид у него при этом был, как у всякого отца, которого прилюдно позорят невоспитанные отпрыски. От давешней королевской осанки не осталось и следа.
— Тади Бой, ты прав, — сказал О'Лайам-Роу. — Думаю, я все же не зря тебя нанял, хоть ты и дорого мне обходишься. Пойди вниз, пропусти стаканчик с Пайдаром, а я пока прикину, в чем мне идти играть с этими проклятыми кровопийцами в золотых кружевах, чтоб они провалились. Он, кстати, хорош?
— Кто?
— Кюроль Генрих. Он хорошо играет в мяч?
— Так себе. Но он все равно лучший спортсмен в королевстве и его окрестностях, — съязвил Тади Бой и отправился восвояси.
О'Лайам-Роу постарался привести себя в порядок. С тех пор как принц Барроу покинул Слив-Блум, никто еще не видывал его таким чистым. Отказавшись от шафрановой туники, он велел купить чулки и короткие штаны, тонкую рубашку и колет яркого цвета, который пришелся ему почти впору. Все это притащил Тади Бой на своем горбу. Решив не тратиться на туфли, принц обул свои старые короткие сапоги, проследив, однако, чтобы их хорошенько вычистили; зато приобрел маленькую шляпу с пером, которая плотно сидела на тщательно расчесанных золотистых волосах. Только неподстриженная, причудливо развевающаяся борода указывала на то, что под шелками и тонким полотном скрывается мятежный дух.
Когда задвижка на двери загрохотала, он подумал, что пришел Баллах. Беззвучно ругаясь, зажав шляпу под мышкой и повесив плащ на руку, О'Лайам-Роу ринулся к двери. Он опаздывал: люди короля, приехавшие за ним, давно уже ждали внизу.
Но на пороге стояла Уна О'Дуайер.
О'Лайам-Роу молча застыл, не выпуская задвижки. Гостья первая выказала изумление: ее смуглые щеки покрыл неожиданный румянец, ясные, чистые глаза заблестели. Она сказала:
— Вы сегодня на удивление великолепны. Я и так чувствую себя продажной девкой — неужели надобно, чтобы все видели, как мы стоим рядом на пороге? Пропустите меня.
Она пришла одна — вещь неслыханная для порядочной молодой женщины. О'Лайам-Роу закрыл дверь, и Уна вошла в комнату. Он, однако, не последовал за ней и не сказал ничего, пока девушка не повернулась к нему.
