Мать моя ещё не вполне пришла в себя. Вся в поту, она хватала ртом воздух и была не в силах вымолвить ни слова. Астел баюкала меня, что-то ласково приговаривая. Она подняла глаза на Строкера и в полной уверенности, что он пришёл поздравить мою мать с благополучным разрешением, гордо сообщила:
– Мальчик!
– Ладно. Подрастёт, станет помогать по хозяйству. Как-нибудь... – Но тут взгляд его упал на меня, и он всплеснул толстыми руками. – Да оно ж хромоногое!
– Не оно, а он, – строго поправила его Астел, не оспаривая, однако, само определение, которое дал мне Строкер.
– Да вы только на него поглядите! – кипятился Строкер, тыча в меня пальцем. – Нога-то, правая нога у него сухая и вывихнутая! Он калека, и не то что работать, ходить никогда не научится! Да вдобавок ещё и недомерок! Карлик, как есть карлик, чёрт его раздери! И мяса на нём нет вовсе, одни кости да кожа! Да его убьёт первый же сквозняк!
– Он выровняется, вот увидите, – заступилась за меня Астел. – Всё будет хорошо. Правда, малыш?
– Мой мальчик... – пробормотала Маделайн. Несмотря на крайнюю свою слабость, она приподняла руки. Пальцы её подрагивали от усилий. – Дайте его мне! Я хочу его увидеть!
Астел протянула меня ей, но Строкер опередил Маделайн: он выхватил меня у оторопевшей Астел и объявил:
– Надобно от него поскорей избавиться, вот что.
– Нет! Не смейте! – ужаснулась Астел и двинулась было к нему, но Строкер угрожающе выставил мясистую руку, и Астел, хорошо знавшая его нрав, отступила, чтобы избежать удара.
– Вот дурёхи! – осклабился трактирщик. – Потом сами же мне спасибо скажете. Я ж хочу как лучше для всех. Этот уродец всё равно не жилец, так я теперь же его и порешу, пока Маделайн к нему сердцем не прикипела.
Маделайн, которая всё ещё пребывала в полубессознательном состоянии, тем не менее поняла, что затеял Строкер. Он собирался оставить меня где-нибудь у подножия скалы или отнести в лесную чащу, где я был бы обречён стать либо жертвой стихий, либо обедом для какого-нибудь хищника.
Тут и я сам, словно до меня тоже дошёл смысл происходящего, возвысил голос в свою защиту, а именно залился жалобным плачем, как это свойственно всем без исключения младенцам в первые минуты после рождения, поскольку их наверняка мучает ностальгия по теплу, уюту и безопасности материнского чрева.
При звуках этого жалкого мяуканья Маделайн мигом стряхнула с себя оцепенение и – откуда только силы взялись – ползком рванулась вдогонку за Стокером. Она ухватила его за ногу и завопила что было мочи:
