— Если вы имеете в виду Нину, вашу сестру, то конечно… Выражаю вам мои глубокие соболезнования. Я бы только хотела узнать: у нее что-нибудь пропало?
— Да. Два кольца с бриллиантами, золотая цепочка, очень дорогая, в ней больше пятидесяти граммов золота… И платиновые серьги с изумрудами.
— Значит, можно сказать, что ее… ограбили? — осторожно, подбирая каждое слово, спросила Наталия.
— Если бы только это… Вы могли бы приехать к нам?.. Здесь Антон, ваше присутствие поможет ему справиться с потрясением…
— Ему уже лучше?
— Чисто физически он почти в полном порядке, врачи даже сочли возможным отдать его нам, домой. А что касается смерти тетки, я даже представить себе не могла, что это его так потрясет. Он совершенно не находит себе места.
«Лучше и не представлять», — подумала Наталия.
— Так вы придете?
— Не знаю. Если будет время, обязательно заеду. — Она знала, что не приедет. Зачем ей видеться с Антоном? А вдруг ему станет еще хуже? Если у него и были в прошлом к ней какие-то мальчишеские, невинные чувства, то теперь он превратился в мужчину, который к тому же еще и потерял свою единственную и так желаемую им возлюбленную. Ничего хорошего их встреча принести уже не сможет.
А Елена Дмитриевна пригласила ее лишь из любопытства: интересно же посмотреть, как отреагирует Антон на приход той самой учительницы, по которой ее мальчик убивался в течение такого долгого времени и имя которой в этой семье уже успели смешать с грязью. Сегодня у нее занятия начинаются в два, но в одиннадцать часов должен прийти ученик, мальчик Дима, с которым она занимается с сентября и который начисто лишен музыкального слуха. Он играет, как заяц, механически заучивая последовательность нот, чем ужасно смешит и расстраивает свою и без того несерьезную учительницу музыки. Без пяти одиннадцать, когда Наталия, уже переодевшись в длинную юбку и глухой свитер, допивала кофе, настраиваясь на урок, в прихожей раздался звонок. Интересно, подумала она, кто же придет с Димой на этот раз: бабушка или мама, которой всегда некогда и которая постоянно находится в разъездах? Не мешало бы сегодня спросить, чем она вообще занимается. Но, открыв дверь, она с удивлением увидела мужчину лет тридцати пяти в длинном черном кашемировом пальто с норковым воротником и такой же шапке. В руках у него был солидный дорогой дипломат рыжей кожи. — У Димы скарлатина, он не придет на урок, — сказал мужчина, зачем-то снимая шапку и ставя на пол дипломат, словно не собирался пока уходить. Он стоял и смотрел на Наталию умными карими глазами.
