– Есть.
Ларри небрежно толкнул синюю папку, которая проскользила по столу в сторону папы Гриши. Тот открыл папку, достал договор, внимательно прочитал, вынул из внутреннего кармана пиджака толстую авторучку и размашисто расписался в двух местах.
– Я ведь за директора отвечать не могу, – полуутвердительно, полувопросительно сказал папа Гриша. – Это он сам решать будет.
– Конечно, – согласился Ларри. – В делах каждый сам за себя отвечает. С начала и до конца. Вы его экземпляр договора возьмите с собой. На всякий случай. Вдруг надумает...
Воцарилось долгое и тяжелое молчание. Папа Гриша крутил в ладонях чашку с остывающим чаем. Потом поднялся.
– Ну ладно. Мне еще в правительство заглянуть надо, повидаться кое с кем. Платон будет звонить – передай привет. Он скоро вернется?
– Теперь уже скоро. Очень скоро. Я так думаю. Папа Гриша зябко повел плечами.
– Что про Мусу слышно? – спросил он, всем лицом изображая заботу и скорбь. – Как он там?
– Сейчас трудно сказать, – сумрачно ответил Ларри. – Угрозы для жизни нет. Это точно. А вот все остальное... У него полный паралич, речь отказала... Врачи пока ничего определенного не говорят.
Папа Гриша кивнул головой, постоял немного, о чем-то размышляя, потом тяжело прошагал к двери. Задержался на минуту.
– А ты куда пристроил... всякие мечи, которые мы с директором тебе на прошлый день рождения подарили? Вроде вот тут у тебя стояли?
– Мечи? – удивился Ларри. – Домой отвез. По стенам развесил. На почетных местах. Каждый вечер смотрю на них и вас вспоминаю. И директора. А что?
– Так просто. Вспомнилось... Ну, друг мой, до встречи!
– До встречи, дорогой Григорий Павлович.
...Этот странный человек давно привлек внимание Леонарди. Несмотря на работающие во всю мощь кондиционеры и приносимую ими прохладу, пассажир постоянно вытирал текущие со лба капли пота.
Леонарди возвращался домой из двухнедельного путешествия по Ближнему Востоку. Странного человека он заметил еще в аэропорту. Странен был не столько он сам, сколько его появление. Леонарди спокойно дожидался своей очереди на регистрацию, как вдруг в зал влетело не менее десятка шестифутовых горилл; четверо из них были в камуфляже, остальные – в черных костюмах, и все без исключения – в черных очках. Горилл сопровождали двое израильских полицейских и еще несколько армейских, державших на изготовку короткие автоматы.
Полицейские и военные заняли позиции у дверей, гориллы выстроили живой коридор, и по нему, быстро семеня короткими ножками, побежал вот этот самый странный человек, который сидел теперь по ту сторону прохода. Он и тогда обильно потел, отчего постоянно промокал лоб большим красным платком и стряхивал с кустистых седых бровей соленые капли, норовившие попасть в глаза.
