Спервоначалу эта фифа ко мне в подвал захаживала, то птичек посмотрит, то белочек потрогает. Не желаете ли, Константин, говорит, выпить со мной шампанского? Раз выпили, два выпили, пора, думаю. на "ты" переходить. Пойдем, говорю, Маша, куда-нибудь вечерком, посипим, отдохнем культурно, потанцуем. Она на меня глазами зыр-кнула и говорит: я вам не Маша, а Мария, и вечера у меня, говорит, все занятые на работе. А сама, как только чего, хватает служебный "Жигуль", с водителем, и шасть куда-то. Потом, правда, обратно возвращается, трубку хватает и – тихонько так: "бу-бу-бу", – вроде секреты какие сообщает. Платон Михалыч ей очень доверял. В общем, кончила она ко мне ходить. Утром "здрасьте", вечером "до свиданья" – и все.
Ленка, та подушевнее. Опять же соседка, и дворян в семье не наблюдалось. Ей доставалось здорово. Сидеть полагалось, пока Платон Михалыч не отпустит. Бывало до полуночи, а когда и до двух-трех часов. Она уж зеленая вся, сидит у телефона, голову на руки опустит и ждет. А он там носится – то у него переговоры, то встречи, то ужинает с кем-то, то в баню закатились. Но позвонить и отпустить домой никогда не забывал. На этот случай ей вроде бы машина полагалась – домой отвезти. Но был у них там один мужик – вроде начальник, вроде нет, я так и не разобрался. Еврей. Марк звали. С Платоном Михалычем он на "ты" был, при всех его Тошкой называл. Цирк! Так вот этот Марк все норовил машину, которая Ленку домой отвозила, куда-нибудь да пристроить. Платон Михалыч в баню, он машину хватает – и тоже в баню, правда, в другую. Тот ужинать, и этот ужинать. Ленка как-то пожаловалась, что ей домой не на чем добираться, Марк в крик– дескать, он деньги зарабатывает, всю контору кормит, ему нужна машина, ну и все такое. Я потому частенько на работе и задерживался, чтоб Ленку проводить.
Вот как раз с этим Марком у меня вышел первый раздрай. Отработал я месяц. Клиенты идут, правда, новых, которых мне Платон Михалыч обещал, пока что-то нету. Я с них нормально деньги собираю, с поставщиками потихоньку рассчитываюсь, остаток в сейф складываю. Да записываю в книжечку, сколько взял, сколько отдал, сколько осталось. В конце месяца делю эти деньги на две части – зарплата, о которой договаривались, и навар – и иду к Мусе Самсонычу. Он такой, вроде грузин не грузин, армян не армян, но оттуда откуда-то. У Платона Михалыча заместителем был. Прихожу, а Муса Самсоныч как раз куда-то уезжать собирается, и у него этот самый Марк сидит. Ну, Муса ему говорит – разберись, дескать, с Константином, а то мне ехать надо. Только Муса Самсоныч за дверь – тот на меня как понесет! И такой я рассякой, и чуть ли не вор, и сколько я денег набрал – никто не знает, и фирму я подставляю, и развонялся своими химикатами, и все такое. Мне обидно стало, прям чуть в морду ему не заехал. А он орет так, что на улице слышно. Ты понял, нет, – я свою работу делаю, получаю деньги, еще с ними же делюсь, а он за мое же доброе.
