— Двадцатое октября одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, — послушно ответила Дайрин, разглядывая толпящихся и щебетавших вокруг нее инопланетян.
— Место рождения?
— 395, Восточная восемьдесят шестая улица, Нью-Йорк. — Этот родильный дом, правда, давно снесли, но Дайрин была как-то с отцом в немецком ресторане, построенном на его месте, и запомнила адрес.
— Время рождения?
— Двенадцать пятьдесят пять. — И это, к счастью, она знала: мама не раз втолковывала им с Нитой час их рождения до минуты.
— Любимый цвет?
— По-моему, ты, голубчик, занялся чепухой, — сказала Дайрин, глядя на странную группку инопланетян, стоящих посреди зала. Они, похоже, были охранниками. Вооруженные и настороженно оглядывающие всех проходящих, эти охранники — или как их там? — внушали Дайрин некоторое беспокойство.
— Любимый цвет? — упрямо повторил компьютер.
— Голубой.
А может быть, эти пористые шарики, похожие на кукурузные хлопья, вовсе и не охранники? Скорее вон те существа, одетые в униформу серебристо-зеленого цвета, с короткими голубыми мечами на боку, могут оказаться полицейскими. Впрочем, и эти вот, другие, одетые по-разному, но зато с одинаковыми, явно огнестрельными штуковинами, темными и гладкими и даже на вид холодно-угрожающими, казались совсем не безобидными.
— Последняя прочитанная книга? — вопрошал тем временем компьютер.
— Послушай, — возмутилась Дайрин, — ну зачем тебе вся эта чепуха?
— Программа не может быть запущена без персональных данных Волшебника, — невозмутимо пояснил компьютер.
Дайрин скорчила гримаску. «А, лучше не вмешиваться и не перечить ему, не то угодишь куда-нибудь в пекло», — подумала она и ответила:
— Ладно, продолжай.
— Последняя прочитанная книга? — настаивал компьютер.
— «Разрушение и падение Римской империи», — машинально ответила Дайрин, со все возрастающим беспокойством поглядывая на вооруженных инопланетян, хотя они пока и не проявляли к ней никакого недружелюбия. Пока что они, как и все здесь, на этой планете, казались Дайрин симпатичными. Разве что чуть странноватыми, чудиками. Как та, например, пурпурная завитушка.
Однако эти, с ружьями или автоматами, не поймешь с чем, слишком уж подозрительно поглядывали в ее сторону. Она пригляделась повнимательнее. Были они грязновато-серого цвета, бородавчатые, что-то среднее между ящерицей и жабой. Впрочем, не такие очаровательные, как юркие ящерки, и не такие умилительно некрасивые, как неуклюжие и безобидные жабы. Держались они прямо, но отвратительные горбы словно бы пригибали их к полу. У одних глаза были темные, выпуклые, в морщинистых складках, у других же светились багровым огнем, словно бы налитые кровью. Выглядели они вполне дебильными, но в то же время во взглядах и движениях сквозила злоба и жестокость. Это их сразу же выделяло из всей безобидной толпы.
