Так что принцесса Малинда тоже в некотором роде подопечная Клинков из Гвардии, потому что она – наследница.
Малинда поразмыслила над этим объяснением и признала его удовлетворительным.
– Главное, Чудовище помнит…
Госпожа де Фейт ахнула: «Принцесса!» ровно в тот момент, когда леди Арабель воскликнула: «Ваше высочество!»
Леди Арабель умела говорить громче.
– Вы не должны употреблять это слово, моя дорогая. Вам следует говорить о вашем венценосном отце «его величество», или «его милость», или…
– Королева говорит…
– Ваша дорогая мама очень много страдала в жизни, и…
– Восемь выкидышей, шесть мертворожденных и двенадцать лет тирании.
– И этого вы тоже не должны повторять!
Леди Арабель посмотрела круглыми глазами на госпожу де Фейт.
Они редко вели себя столь странным образом. Малинда сделала еще одну попытку.
– Он думал, что Белокурая Сучка принесет ему сыновей, но за семь лет у нее даже выкидышей не было!
– О духи! – пробормотала госпожа де Фейт. – Сколько нам еще предстоит?
– Не слишком долго, не сомневайтесь.
Что-то действительно было не так, и леди Арабель заговорила о приметах теплой зимы явно, чтобы переменить тему.
Малинда потянулась за куском хлеба и горшочком с медом. Что ж, сэр Доминик вполне ее устраивал. Обладатель меча «Костолом» походил на молодую копию Клинков ее матери, только у него были золотые брови, а ресницы отсутствовали. Он умел заставлять лошадь пятиться задом, а еще подбрасывал яблоко в воздух и разрубал его на четыре части – впрочем, Малинда подозревала, что первый надрез он делал заранее.
* * *
Казалось, прошли годы, пока все собрались в зале: королева восседала на своем троне, принцесса – на маленьком стульчике, Диана находилась рядом, в качестве ее фрейлины, леди Арабель как главная компаньонка стояла сбоку от ее величества, сэр Арундель нес стражу, а вся прислуга выстроилась вдоль стен, изображая придворных.
На голове королевы Годелевы возвышалась тиара из драгоценных камней, но платье повседневного красного цвета уже изрядно обтрепалось, а нарядная тесьма испачкалась и вытерлась. Королева отличалась крайней худобой, в волосах виднелись белые пряди, и даже ребенок понял бы, что ее прическа оставляет желать лучшего. Забрызганные чернилами пальцы сжимали толстую пачку писем; несколько раз королева роняла свои послания, и Диана или леди Арабель поднимали их и возвращали ей. С каждым годом пачка становилась все толще, и Клинок всякий раз забирал ее и обещал доставить его величеству.
