Владелица дюжины дворцов ютилась в единственной квадратной комнатушке с голыми стенами, выложенными из камней и грубых досок. Проделанное в толстой стене окошко открывало вид на реку, и принцесса проводила долгие часы, просто разглядывая через прутья решетки корабли и лодки, проплывавшие мимо, и маленькие домики на другом берегу. Из мебели ей предлагался соломенный матрас, истершееся одеяло, пара мешков для хранения одежды, расшатанный стул и ведро, которое тюремщики могли не выливать по несколько дней, если пленница их раздражала. И все, даже никакого стола. Вторая дверь выводила в узенький проход, где она могла разминаться.
Надзирали за ней две грубые, старые женщины с немигающими глазами инквизиторов. Обе были ниже и старше ее, зато знали тысячу способов причинить человеку жуткую боль и заставить его повиноваться. За первые несколько дней они твердо научили ее слушаться; Малинда узнала, как бывает больно, когда тебя щиплют за уши, выворачивают пальцы, сжимают с двух сторон шею. Каждая гарпия в одиночку могла скрутить ее так, что принцесса умоляла о пощаде. Разговаривали они мало и никогда не называли своих имен, так что Малинда прозвала их Чума и Кошмариха. Долгие месяцы она не видела других лиц, пока ее не вызвали на допрос.
Она сняла платье и сунула его в мешок.
– Завтра я должна хорошо выглядеть, да? – Поеживаясь, она натянула другую хламиду, уселась на постель и принялась за овсянку. – Надеюсь, в мое отсутствие вы неплохо повеселились. Представляешь, Горацио, твой тезка был тут, в Бастионе! И целый день говорил со мной.
Горацио проживал над дверью. У него были очень длинные ноги. Винтер, самый умный из них, выбрал наиболее удачное для охоты место; он прятался в щели в каменной кладке, а свою паутину растянул между окном и доской на стене. Совсем крохотная Минутка поселилась в трещине на полу. После первой же недели, проведенной в заключении, Малинда поняла, что ей необходимо слышать человеческий голос, хотя бы свой собственный. А беседовать с пауками ничуть не хуже, чем с пустотой, постольку они тоже не отвечают. Когда становилось совсем плохо, она рвала сеть, просто чтобы видеть, как хозяин целый час латает ее. Это было очень жестоко, так что она редко прибегала к такому развлечению.
– Представляете, меня хотели сломить! – Разговоры во время еды помогали отвлечься от мерзкой кашицы. – Они собираются продолжить следствие, видимо, считая, что я совсем сошла с ума и буду помогать им в их злодействах! Но они ошибаются. Я продержалась целый день, ни разу не заплакала, не умоляла отпустить. Я ни в чем не призналась. Наверное, завтра они доберутся до смерти отца и постараются обвинить меня в измене. Что ж, ничего не выйдет!
