Перевернув первую страницу, он не смог удержаться от возгласа изумления. Вместо старинной рукописи, результата кропотливого труда усердного переписчика, его глазам предстал печатный текст. Само по себе это не являлось чем-то необычным, если не считать того, что книге было не меньше трех тысячелетий. Прекрасная пергаментная бумага даже не пожелтела. Шрифт не выцвел — в основном, очевидно, благодаря замку, для магии которого не существовало невозможного. Вступительное слово автора оказалось лаконичным и к тому же весьма резким.
«Ты, открывший сию Книгу, получишь хороший совет, ибо писал её не Человек Поэзии и не Эстет, алчущий лишь красоты Фразы. Не об этом моя забота. Я запечатлевал Слова такими, какими они приходили, и так, как понуждала меня моя Цель. Я не поведаю ни больше ни меньше, чем пожелаю. Ибо я, Эрвольд, Король милостью Божьей, должен рассказать Историю, и я не позволю ничему и никому воспрепятствовать сему Повествованию. Я не забуду ни единой мелочи, важной для Тебя, читающего сии строки, но ничего и не приукрашу. Ужасающее я оставлю таковым, а Прекрасное мало нуждается в привнесенных моею Рукой красотах. Я скажу то, что должен, и ни слова более, и когда Рассказ будет завершен, я закончу. Если кто-либо найдет недостатки в моем труде или во мне самом, я говорю: читайте другие Книги и будьте прокляты».
Может быть, и грубовато, зато выразительно. Впрочем, у Осмирика не было времени на литературную критику. Ему требовалось вычленить зерно знаний из этого труда, а не оценивать стиль древнего короля хаплодитов. Более того…
Снизу послышался громкий треск. Осмирик подскочил, оторвался от драгоценного тома и подошел к парапету галереи. Огромный главный зал оставался таким же пустынным, как и раньше, — ничего, кроме многочисленных рядов открытых стеллажей, перемежавшихся столами, — но теперь можно было определить источник шума. Кто-то пытался взломать массивные дубовые двери. Вероятно, снаружи находились захватчики.
Снова раздался треск, и Осмирик с ужасом заметил, что дверь затряслась. Библиотекарь нырнул обратно в кабинку и вытащил заблаговременно оставленный там сверток с припасами, которых хватит на несколько дней. Из-под стола он достал приготовленные ночной горшок, связку свечей и несколько одеял.
Затем Осмирик поспешно пробежал пальцами по задней части каменной поверхности, образовывавшей внутреннюю арку дверного проема. Нащупав небольшую деревянную пластинку, он слегка надавил на неё, прислушиваясь к скрежету отодвигающегося камня. Массивная каменная преграда отъехала в сторону, открывая подвал, изрядно смахивающий на склеп. Осмирик вздохнул и прислушался к тишине. Это маленькое помещение было одним из сотни, используемых для хранения редких томов неизмеримой ценности. Теперь оно также могло послужить великолепным убежищем библиотекарю.
