Какой же он несносный, подумала я. Игнасио, профессиональный историк, и то не позволяет себе подшучивать над семейным преданием. Даже в самых невероятных местах он тактично молчал и лишь улыбался мне одними глазами, когда мы невольно встречались взглядами.
Мсье Ордегри вздохнул, осторожно передвинул бабочку на бумажную тарелку, подошел к окну и выбросил ее наружу, очень быстро открыв и закрыв форточку. Мы все наблюдали за ним, словно в его действиях было что-то магическое.
— Священнослужитель не мог не знать дороги к храму, — повторил Марега.
— Священнослужитель — это жрец, но никак не шаман, — резко сказал Игнасио. — Разница между жрецом и шаманом примерно такая же, как между современным психоаналитиком и священником.
— Ты равняешь психоанализ и психиатрию с шаманством?! — вспылил Марега. — Хочешь сказать, что я, если психиатр, стало быть, шарлатан?
Мы все замерли от его неожиданного вывода и ярости.
— Какая муха его укусила? — испуганно прошептала Лауренсья. — Вроде культурный мужчина...
— Успокойся, Алекс, — сказал Игнасио.
— Я шарлатан? — не унимался культурный мужчина.
— Я вовсе не хотел обидеть твою профессию. Но если ты ставишь вопрос именно так, то посуди сам: разве одно исключает другое? Шарлатанов можно встретить даже среди...
— Среди историков их особенно много! — перебил Марега.
— Хорошо. — Игнасио миролюбиво кивнул. — Например, ненавистный тебе археолог Вонахью.
Марега стиснул зубы и сузил глаза от злости.
— Господа! — Я была вынуждена прикрикнуть на них. — Эту тему мы уже обсуждали. Она никому не интересна!
— Все равно не подеретесь, — со смешком добавила Лауренсья.
Марега тяжело дышал, Эньярош презрительно кривил губы. Тем не менее оба были неправдоподобно красивы!
— Пошли, я разведу вас по койкам. Берите лампы, — скомандовала Лауренсья. — Спокойной ночи, дед!
— Извините нас, мсье Ордегри, — виновато сказал Игнасио.
Все-таки Игнасио гораздо лучше, подумала я, деликатнее, а стало быть, умнее!
— Да, ужасно глупо получилось. — Марега тоже изобразил вину на лице и прижал к груди руки. — Простите, мсье Ордегри, сам не знаю, что на меня нашло.
— Сынок, аромат золота сводил с ума мужиков и покрепче. — Папаша Шарло грустно усмехнулся. — Потеряете голову, парни, сгинете, как Бонвояж и его команда.
Игнасио замер на месте.
— Так вам известно, что произошло с ними?
— Этого не знает никто, сынок. Ваш Бонвояж был здесь как раз в тот год, когда строился этот дом. Говорят, его люди переночевали в палатках вместе с рабочими, утром перебрались через реку и ушли. Больше их никто не видел.
