Они вошли, топая ногами, ругаясь и мыча и стряхивая воду с накидок. Через мгновение мрачная тишина руин была разрушена шумом. Собрали хворост и сухие листья; ударили кремнем и сталью. Скоро дымный, шипящий огонь поднялся в центре мраморного пола чтобы окрасить покрытые рельефом стены в ярко-оранжевый цвет.
Люди сбросили переметные сумы, развязали мокрые бурнусы и расстелили их сушиться. С трудом они выбрались из своих кольчуг и принялись вытирать с них влагу промасленными тряпочками. Они открыли переметные сумы и погрузили крепкие белые зубы в круглые буханки твердого черствого хлеба.
Снаружи ревела и сверкала вспышками буря. Потоки дождевой воды водопадами стекали через проемы в стенах. Но стигийцы не обращали на них внимания.
Вверху на балконе молча стоял Конан, проснувшийся, но дрожащий от трепета, который сотрясал его могучее тело. Ливень разрушил заклятие, которое держало его в плену. Вздрогнув, он начал искать глазами сгусток тени — скопление призраков, которое он видел формировавшимся в своем сне. Когда блеснула молния, ему показалось, что он заметил темную бесформенную фигуру в дальнем конце балкона, но он не рискнул подойти ближе чтобы рассмотреть ее.
Пока он размышлял о том, как ему покинуть балкон, не проходя в пределах досягаемости Этого, топая и ревя вошли стигийцы. Вряд ли они были лучше призраков. Скорее всего, они бы с удовольствием схватили его, чтобы сделать рабом. Несмотря на всю свою огромную силу и опыт во владении оружием, Конан знал, что ни один человек не в силах противостоять одновременно сорока хорошо вооруженным противникам. Если он немедленно не выберется отсюда и не убежит, они спустят его сами. Ему приходилось выбирать либо быструю смерть либо пожизненные горькие стенания от тяжелой работы рабом в Стигии. Он не знал что лучше.
Если стигийцы отвлекли внимание Конана от призраков, они таким же точно образом отвлекли внимание призраков от Конана. В своем безумном голоде тени забыли о Киммерийце ради сорока расположившихся внизу стигийцев. Там было достаточно живой плоти и жизненной силы, чтобы во много раз больше насытить их вампирский голод. Как осенние листья они поплыли через перила балкона вниз, в зал.
Стигийцы распростерлись вокруг костра, передавая из рук в руки бутылку вина и разговаривая на своем гортанном языке. Хотя Конан знал лишь несколько слов на стигийском, из интонаций и жестов он мог понять о чем шел спор. Предводитель — гладко выбритый великан, ростом как сам Киммериец, — клялся, что он не рискнет идти в ливень в такую ночь. Они подождут до зари в этих разваливающихся руинах. По крайней мере, крыша местами казалась целой и там можно было лежать так, чтобы не попадали капли.
