Вакару было легко и уютно среди добросердечных гедонистов. Впервые после вечеринки во дворце королевы Порфии ему удалось отдохнуть и развеяться. Он внимательно следил за тем, как ест и пьет хозяин, чтобы не допустить оплошности, как тогда в Седерадо. Здесь, например, было принято есть мясо с кинжала, а в Седерадо это считалось верхом неприличия.
Бард Дамодокс, пощипывая лиру, спел короткую балладу о похотливых фаяксийских богах, о том, что случилось с Афрадексой, богиней любви и красоты, когда ее муж Гефастес прознал о ее шашнях с богом войны. Вакару объяснили, что в прошлом году Дамодокс победил на состязаниях певцов, которые в Фаяксии пользовались едва ли не большей популярностью, чем атлеты в Лорске. Налегая на яства и вино, принц с любопытством оглядывал убранство зала. Рисунки на стенах показались Вакару очень яркими и реалистичными, он никогда не видел ничего подобного. А чеканные изображения на серебряных блюдах и кубках поражали своим изяществом.
Когда песня барда закончилась, Вакар сказал:
— Господин Дамодокс, у тебя превосходный голос. Мой не идет с ним ни в какое сравнение, хотя у себя на родине я тоже слыву певцом.
Бард улыбнулся.
— Я уверен, ты бы с легкостью превзошел меня, если бы упражнялся столько же лет. Но подобное занятие не к лицу наследнику престола, ибо оно свидетельствовало бы о его пренебрежении своими прямыми обязанностями, то бишь военным делом и управлением государством.
— А ты не боишься, что ваши боги обидятся на столь откровенные высказывания об их грешках?
— О нет, наши боги — народ веселый, они любят добрую шутку. Если уж на то пошло, Афрадекса посетила меня не далее, как этой ночью. Она передала для тебя весточку от одного из западных богов, Акимы, кажется...
— Окмы, — поправил Вакар. — Говори.
— Трудно вспомнить дословно, ты же понимаешь, это все-таки сон. Если не ошибаюсь, пусадский бог хочет предупредить об опасности, которая преследует тебя уже много миль и скоро настигнет, если ты не поторопишься.
— Ого! Я запомню твое предостережение.
Принц вернулся к прерванному занятию — дегустации отменных фаяксийских вин. Он по-прежнему считал, что оставил свое сердце в Огуджии, но сейчас подумал, что если когда-нибудь его вынудят расстаться с Лорском насовсем, а Порфия не простит ему смерть Тьегоса, то он, пожалуй, осядег в Фаяксии. Правда, здесь не изучают философию, зато умеют жить со вкусом. Ему нравились эти люди, и он, похоже, нравился им. Вакар Зу не привык к столь лестному отношению к своей персоне и потому мог оценить его по достоинству. А может, войти в милость к королю Наусишену, жениться на какой-нибудь фаяксийской красотке и обосноваться здесь, и катись он, неблагодарный Лорск, в любую из семи преисподних?
