Саша стояла в темноте камеры, прижавшись к двери, едва сдерживая дрожь в ногах. Раньше она и не понимала, что значит «ни жива ни мертва». Она часто чувствовала себя «мертвой», очень редко «живой», но так, чтобы и то и другое сразу, — впервые. Саша слушала удары своего сердца, чувствовала, как струйки холодного пота сбегают по спине, и смотрела в темноту.
Нет, не смотрела. Она впилась в нее глазами, пытаясь разглядеть в ней этого страшного человека. В какое-то мгновение ей показалось, что она физически ощущает его дыхание. Совсем рядом, на своем теле — животное, хищное, голодное дыхание. Он обнюхивал ее, как зверь, изучающий будущую жертву. Плавные, выверенные движения. Саша почувствовала его запах — глубокий, будоражащий, пряный — и задрожала всем телом.
Саша готова была закричать. Но только ее крик стал подниматься от живота к глотке, как вдруг свет зажегся и на миг даже ослепил Сашу.
В продолговатой камере в трех-четырех метрах от нее, скинув с себя синее тюремное одеяло и опустив ноги с кровати, сидел мужчина. Смуглый, темноволосый, абсолютно голый, абсолютно спокойный, абсолютно... красивый.
От неожиданности Саша поперхнулась и закашлялась. Вышло как-то очень по-дурацки, но справиться с собой Саша уже не могла. Она кашляла и кашляла, закрывая рот обеими руками и отворачиваясь в сторону. Видимо, она инстинктивно ждала, что этот мужчина, наконец, смутится и начнет одеваться. Но все тщетно, он не двигался с места.
А взгляд Саши, заходящейся в нервном кашле, вдруг стал непослушным. Нет, она не хотела смотреть на этого человека, пока он не оденется. Но это получалось как-то само собой — ее взгляд предательски падал на обнаженное тело заключенного. Она отворачивалась, но взгляд снова возвращался к его телу,
Саша воровала недозволенную ей красоту.
— Вам помочь? С вами все в порядке? — спросил он через некоторое время и поднял на Сашу глаза.
Сашу обдало жаром. Бархатный, укутывающий голос. Теплый, словно одеяло из тончайшей верблюжьей шерсти. Глубоко посаженные, большие, с хищным прищуром темно-синие светящиеся глаза, каких не бывает. Длинные выгнутые ресницы под густой линией черных, как смоль, бровей. Пронзительный, пронзающий взгляд.
— Да, в порядке, спасибо, — еле выговорила Саша, продолжая надсадно откашливаться. — Оденьтесь, пожалуйста...
— Зачем?
— Я должна провести допрос, — объяснила Саша.
— Не буду вам в этом препятствовать, — заверил ее мужчина.
— Ну так оденьтесь! — разозлилась Саша и закашлялась еще больше.
